Лекция полковника медицинской службы Михаила Решетникова, профессора, доктора психологических наук, кандидата медицинских наук, ректора Восточно-Европейского института психоанализа, была прочитана на Конгрессе, посвященном 20-летию ОППЛ:
«Констатирую, что человеческая жизнь исходно травматична и никому из нас не удалось прожить жизнь без психических травм. Более того, она становится все более травматичной в информационную эпоху.
Здесь я напомню о работе моей английской коллеги и близкого друга Анджелы Конели, которая на основании специальных исследований сделала очень неожиданный вывод: человек становится соучастником событий, которые видит.
И когда мы смотрим по телевидению захват заложников, пожар, землетрясение, мы не просто наблюдаем, а становимся соучастниками и сопереживателями событий. Это приводит к тому, что, с одной стороны, психических травм становится все больше. А с другой стороны, возникает рутинизация психических травм.
Психическая травма становится обыденным явлением каждодневной жизни. И мы каждый день наблюдаем десятки убийств в фильмах, радиопередачах, информационных сообщениях и т.д.
Причем идентификация бывает разной. Идентификация с жертвами малоприятна, поэтому во многих случаях идет идентификация не с жертвой, а с противоположной стороной.
Кроме того, возникают навыки и стереотипы поведения, которые из виртуального мира переносятся в реальную жизнь. Плюс к тому, вы знаете, что в этих играх всегда есть запасные жизни.
14-летняя девочка, которая выпрыгнула из окна, рассказывает психиатру: «Ну я как-то подумала — у меня же есть дополнительная жизнь…» Человек настолько погружается в виртуальный мир, что уже не разделяет реальность и потустороннюю реальность. Что, в общем-то, характерно для любого психотика. Психотик живет в ирреальном мире, и психопатизация захлестывает современную цивилизацию.
Сейчас психическая травма определяется, прежде всего, как глубоко индивидуальная реакция на какое-то травматическое именно для этой личности событие. Не для кого-то вообще, а именно для этой личности. Которое вызывает чрезмерные переживания. И самое главное (что входит в критерии психической травмы, я скажу, почему), что это событие не может быть пережито самостоятельно.
Все люди наблюдают — попал человек под машину, ну да, несчастье. А какой-то человек перестает спать, есть и погружается в это событие. Оно стало для него индивидуально значимым.
Вообще понятие психологической травмы появилось в научной литературе только в конце 19 века, а признание понятия «психическая травма» в качестве самостоятельной нозологической формы растянулось более чем на 100 лет.
Никто не хотел признавать, что при отсутствии повреждения мозга, интоксикации, контузии и чего-либо возможно появление какой-то травмы. Тем, кто был на моем пленарном докладе, я рассказывал о том, что информация является вирусом, который повреждает психику. Не мозг, мозг — это просто ткань! Повреждает психику. И любая негативная информация, которая попадает в психику, там сохраняется.
Я также об этом рассказывал, но первым об этом сказал Жан Шарко, когда он демонстрировал так называемые внушенные параличи. Помните его пациентку Бланш, которой он говорил, что рука парализована, — и рука у нее висела?
Но Шарко и даже Фрейд не обратили внимания на самый главный вывод: рука этой пациентки парализовалась так, как она была представлена в ее индивидуальном, а не врачебном сознании.
Врачи и даже психологи знают, что существуют разные нервы… в зависимости от того, какой нерв поражен, возникают параличи либо этой группы мышц, либо той… Когда врач вас колет иголочкой, он как раз проверяет, какой нерв как реагирует.
У этой пациентки рука парализовалась просто как рука. Она не знала, что такое нервы, как они расположены. И вывод, который мы должны сделать: существуют ситуации, когда психика управляет нервной системой.
Психика – это более высокий уровень управления, чем нервы. Но этот вывод появился уже позднее. Само понятие психической травмы появилось только в 1895 году в работах Фрейда, и он говорил, что, в принципе, психотравмирующим может быть любое воздействие, которое вызывает чувство страха, ужаса, унижения, стыда и так далее.
Любое из этих событий может быть травмирующим. Одна из моих пациенток была травмирована родной матерью (мать вообще страшный человек). Когда девочке было 6 лет, она что-то набедокурила, и мать, чтобы наказать ее (а дело было в сельской местности), раздела ее догола и выставила за ворота. А в 6 лет девочка уже стесняется. И эта травма шла за ней по всей жизни.
Особое отличие психических травм от физических: если физическая травма нанесена руке, ноге, голове, будет болеть рука, нога и голова.
Психическая травма (Фрейд очень красиво об этом пишет), попадая в психику, превращается в самотравмирующую силу. Которая превращается мы никогда не знаем во что.
Когда пациент приходит и говорит, что у него бессонница, страхи открытых пространств, боязнь входить в лифт, мы не знаем, от чего. Но какая-то травма за этим стоит.
Объясняя это, Фрейд, по аналогии с законом сохранения энергии из физики, вводит понятие сохранения психических содержаний.
Он говорит: то, что однажды попало в психику… точно так же, как энергия, которая никуда не исчезает, но только переходит из одной формы в другую… попавшая в психику травма тоже трансформируется во что-то иное. В том числе — в патологические состояния.
Причем в зависимости от индивидуальной чувствительности травма может вызывать любые реакции. Одна и та же травма у одного вызовет просто дисфорию, у другого — временную депрессию, у третьего — аутизм, вплоть до пожизненного.
То есть психопатологический синдром, с одной стороны, заменяет травму, а с другой стороны — маскирует её.
Не будет всем рассказывать взрослая женщина о том, как ее выставили голой на улицу. Не будет человек всем рассказывать, как его изнасиловали, особенно если мужчину изнасиловали в тюрьме.
А рассказать о том, что болит сердце, желудок или печень, можно кому угодно. И собственно, болит у человека душа, а кричит об этом тот или иной орган. Вы знаете, что, по данным ВОЗ, до 40% пациентов, которые обращаются к врачам общей практики, не нуждаются ни в какой медицинской помощи, они нуждаются в психотерапии.
Но слава Богу, сейчас врачи общей практики, когда ничего не находят, говорят: «Сходите к психотерапевту». А раньше говорили: «У вас ничего нет, это у вас субъективное».
Мы с вами работаем с субъективным. Тем, что ни пощупать, ни увидеть, ни в анализах определить нельзя.
Когда говорят, что психиатры наконец открыли маркеры шизофрении, депрессии и так далее, — это вранье.
У нас сейчас самая большая проблема во всем мире — субъекты высоких технологий: летчик, оператор атомной станции, гидроэлектростанции, насосной станции, энергоустановок, крупного производства и так далее.
Немецкий пилот, решив покончить жизнь самоубийством, направил свой самолет и 150 пассажиров в землю — это субъект высоких технологий. Если бы были маркеры, вы бы давно всех тестировали и зарабатывали на этом бешеные деньги, а вы только пишете статьи, что маркеры есть, но они не всегда работают.
А еще Шарко (он вообще-то был большую часть жизни патологоанатомом, и только когда решили у церкви отобрать понятие душевной болезни, его назначили заведующим кафедрой психиатрии) … говорил: «Я всю жизнь оперировал мозг, делал вскрытие и психически больных, и здоровых людей. Никаких различий между ними нет».
Это было сказано 130 лет назад. А у нас до начала 80-х годов существовал при Мавзолее Институт мозга, где работали одни академики и профессора, которые делили срезы мозга товарища Ленина и искали, где же там причина его гениальности, чтобы можно было ее как-то пощупать и размножить. Получали бешеные деньги, ученые звания, степени, грамоты и так далее.
Фрейд в своё время высказал очень важный тезис (все, что мы сейчас знаем о травме, и все, что мы развиваем в этой сфере). Он говорил: совершенно независимо от того, хотим мы этого или нет, если человек пережил травму, постепенно представление о ней блекнет и отступает как бы в автономном режиме. Но очень важно, могла ли быть эта травма отреагирована в момент ее наступления.
Если кто-то вам дал пощечину и вы в ответ дали пощечину, будьте уверены, травмы не будет. Если вам плюнули в лицо, а вы не можете плюнуть в ответ, травма будет обязательно.
Если начальник вас унижает в присутствии ваших подчиненных, травма будет обязательно — вы не можете ему ответить.
Фрейд говорит, что отреагирование травмы обязательно должно быть адекватным и достаточным для конкретной личности. Я сам чувствую, как я должен отреагировать. И пока я не отреагирую так, как я считаю нужным, травма не уйдет.
Я вам напомню ситуацию с известным нам В. Калоевым, у которого в авиакатастрофе погибли жена и две дочери. В течение двух лет, не зная языка, он приехал в страну, нашел этого авиадиспетчера и нанес ему 17 ножевых ранений.
Не убил, а именно выместил всю злобу. После этого он сдался полиции. Вот это адекватная реакция. И кстати, на родине его объявили национальным героем.
Вернувшись, он был назначен заместителем министра строительства, пережил эту травму, по-прежнему ходит на кладбище, но женился, у него другая семья и новые дети. Вначале он должен был отреагировать, все было подчинено этой реакции.
Фрейд делает очень важное замечание: травма может быть отреагирована как немедленно, так и в отставленном варианте, вплоть до десятилетий...»
Продолжение на Видео. Смотреть до конца.
https://psy.su/feed/7163/
Комментариев нет:
Отправить комментарий