Курсантов челябинского училища штурманов проверили психологи.

В Челябинском филиале Военного учебно-научного центра ВВС «Военно-воздушная академия» психологи разработали методику оценки умения будущих штурманов справляться с экстремальными ситуациями в полете.

Психологи филиала ВУНЦ ВВС «ВВА» в ходе тестов и бесед с курсантами определяют особенности личности и склонности каждого из них, что поможет инструкторам оптимально спланировать процесс летного обучения будущих штурманов.

Непосредственно перед полетом психологи оценивают работоспособность каждого курсанта с помощью компьютерного комплекса «Психофизиолог», проводят индивидуальные беседы, проверяют их психологическую готовность к полету.

Затем специалисты продолжают наблюдения за ними в небе на борту учебного самолета Ту-134Ш, где психологи изучают умение работать в экстремальных ситуациях, способность противостоять повышенным эмоциональным нагрузкам, оценивают взаимодействие с остальными членами экипажа.

Для этого курсанты прямо на борту самолета, на время решают специальные тесты и отвечают на вопросы психологов.

Челябинское высшее военное авиационное училище штурманов готовит офицеров по специальностям: применение воздушных навигационных комплексов для оперативно-тактической, Дальней, Военно-транспортной, армейской авиации; применение воздушных навигационных комплексов с беспилотными летательными аппаратами; применение средств управления авиацией и воздушным движением.

«Перед полетом специалисты-психологи уже знают особенности поведения каждого курсанта. И как раз в полете, при выполнении учебно-боевой задачи, в экстремальной ситуации, проявляются все их качества. И хорошие, и плохие. Мы все это фиксируем и позже, на земле, проводим анализ», — рассказала начальник научно-методического центра профессионально-психологического отбора и психолого-педагогического сопровождения учебного процесса филиала ВУНЦ ВВС «ВВА» в г. Челябинске Ольга Карабанова.

Фото: Алексей Китаев.

***


https://tvzvezda.ru/news/forces/content/201801310020-nce7.htm
https://chelyabinsk.74.ru/text/education/392387218456576.html

Психолог Ольга Виноградова отмечает, что с каждым годом у молодых людей повышается мотивация к службе.

Психолог Северного флота Ольга Виноградова отмечает, что с каждым годом у молодых людей повышается мотивация к службе по призыву и контракту, есть стремление стать подготовленным защитником России.

По наблюдению специалистов приёмной технической комиссии (ПТК) Северного флота, у современных призывников высокий уровень социальной ответственности. Каждый четвёртый военнослужащий по призыву изъявляет желание в будущем связать свою жизнь с Вооружёнными Силами на контрактной основе.

Радует, что у новобранцев и со здоровьем наблюдается положительная динамика. Председатель военно-врачебной комиссии ПТК СФ майор медицинской службы Фахраддин Садыхов уже пятый год занимается призывом и видит, насколько увеличилось количество новобранцев, годных к службе на надводных кораблях и в морской пехоте.

В предыдущий призыв парней с самой высокой группой здоровья «А» было 53 процента. По причинам выявленных заболеваний пришлось уволить только 2 процента новобранцев.

Сейчас все новобранцы проходят курс военной подготовки в воинских частях, куда их распределили для дальнейшей службы. Завершится начальная подготовка торжественным приведением к военной присяге.

Источник: Суровый край тепло встретил призывников.

Психолог Людмила ПЕТКО принимает поздравления с Днём рождения!

Сегодня, 31 января свой День рождения отмечает финалист двух Всеармейских конкурсов специалистов психологической работы (2013 года в Североморске и 2015 года в Хабаровске) психолог радиотехнических войск ВВС и ПВО Людмила ПЕТКО. После увольнения, Людмила Юрьевна пробовала себя в системе МЧС, но нашла поддержку в известной компании топливно-энергетического комплекса.

В том что, коллектив в компании дружный и с высокими показателями решает поставленные задачи, есть большая заслуга Людмилы Петко. В свободное от основной работы время Людмила Юрьевна продолжает консультировать коллег - военных психологов, оказывает им посильную психологическую помощь и поддержку.

Фотографии сохранили для истории те времена, когда Людмила Юрьевна бдительно стояла на страже психического здоровья военнослужащих и проводила тренинги, направленные на сплочение воинских коллективов.

Я думаю, что со мной согласятся многие, кто лично знал и знает Людмилу Петко, что психологическая служба потеряла с её уходом!

На правах организатора психологической работы, который имел возможность лично оценить профессионализм Людмилы Юрьевны на Всеармейском конкурсе психологов в Североморске, разрешите в День юбилея, тепло и сердечно поздравить именинницу с Днём рождения!

Желаю Людмиле Юрьевне счастья, крепкого флотского здоровья, океан любви! Семь футов под килем и попутного ветра в паруса её бригантины! Всего самого наилучшего! И пусть огромная жёлто-красная луна не пугает, а послужит маяком в дороге к новым профессиональным победам и достижениям! 

Военный психолог Лариса Рябинчикова на страже психического здоровья.

Как информирует читателя белорусская военная газета "Во славу Родины" (от 23.01.2018 года №14 ), психолог 147 зенитно-ракетного полка ВВС и ПВО старший лейтенант Лариса Рябинчикова в 2017 году заняла второе место в конкурсе войсковых психологов Вооруженных Сил Республики Беларусь.

Она много времени отводит на работу с офицерами первичного звена — командирами расчетов и батарей, которые непосредственно связаны с личным составом.

Психолог части помогает офицерам достучаться до сердца каждого солдата, чтобы он добросовестно выполнял не просто конкретную задачу, а именно — воинский долг. Она рекомендует командирам обратить внимание на определенные нюансы характеров подчиненных.

Лариса Владимировна использует новейшие методики по сплочению воинских коллективов подразделений. Слаженность солдатских коллективов способствовала тому, что боевые стрельбы полка в 2017 году прошли на хорошо и отлично.

К слову, о морально-психологической обстановке в части ярко свидетельствует такой факт. У одного из солдат тяжело заболела мать, безработная. Офицеры дивизиона, не афишируя своего поступка, собрали деньги для оплаты дорогих лекарств и безвозмездно передали матери солдата.

Старший лейтенант Лариса Рябинчикова оказывает помощь молодым офицерам в организации индивидуальной воспитательной работы с личным составом.

Подробней - https://vsr.mil.by/2018/01/23/svyazannye-odnoj-celyu-5/

Вакансия психолог. В войсковую часть требуется психолог.

В войсковую часть 47209 (71 площадка) требуется психолог. 

Образование - высшее, психологическое. 

График работы с 8.00 до 15.30 (доставка на работу: утро - автобус, вечер - мотовоз).

Заработная плата от 8000 руб. + надбавка за выслугу лет, квартальные премии, премии по итогам года. 

Обращаться по телефонам: 8-927-070-13-38 - Гульмира, 8-906-177-68-59 - Екатерина.

***
В войсковую часть 34096 требуется психолог. 

Образование - высшее, психологическое. 

График работы с 8.30 до 17.30, временно, на период декретного отпуска основного сотрудника.

Заработная плата от 9489 руб.+ надбавка за выслугу лет, квартальные премии, премии по итогам года. Район трудоустройства Республика Марий Эл, г. Йошкар-Ола. 

Обращаться по телефону: 8-902-124-29-81.

***
В войсковую часть в поселке Высокий (Оленегорск-8) Мурманской области требуются психологи. 

Все вопросы по телефону: 8-911-301-13-09.

***
В войсковую часть 07264 требуется психолог.

Контактное лицо: Юнусов Руслан Мунирович.
Заработная плата от 9489 руб.
Обращаться по телефону: +7(953)2335920.

***
В войсковую часть 64424 требуется психолог.

Обязанности: осуществлять прием пациентов, обеспечивает инфекционную безопасность, осуществлять все этапы сестринского процесса при уходе за пациентами.

Контактное лицо: Капотов Алексей Геннадьевич.
Заработная плата от 9489 руб.
Обращаться по телефону: +7(843)2213505.

Елизавета Гаврилюк - победитель IX профессионального конкурса специалистов психологической службы Балтийского флота.

Начальник группы психологической работы 742-го гвардейского Оршанского ордена Александра Невского центра связи Балтийского флота гвардии старший лейтенант Елизавета ГАВРИЛЮК объявлена победителем IX профессионального конкурса специалистов психологической службы Балтийского флота.

Конкурс стал отборочным этапом для участия в финале IX Всеармейского конкурса специалистов психологической службы Вооруженных Сил РФ, который пройдет в мае этого года.

Возглавил жюри начальник отдела по работе с личным составом флота капитан 1 ранга Сергей МЕРКУЛОВ. За звание лучшего по профессии боролись 36 специалистов психологической службы Балтийского флота, 7 из них вышли в финал.

Как сообщает пресс-служба Западного военного округа, по результатам конкурса на втором месте ведущий психолог соединения ПВО служащая Елена БЕЛОУСОВА. Третьей стала психолог соединения надводных кораблей Екатерина МИНАЕВА.

https://tvzvezda.ru/news/forces/content/0faa9e8455d4966831008ad4b1e4881740196834817bbd425f733d1e0c9d9905

У психически здорового сотрудника будет здоровым и спецконтингент.

Как в местах не столь отдаленных победить депрессию и постоянное желание умереть. Минувшая осень довела до отчаяния, свела с ума многих за решеткой. Сотрудники мест не столь отдаленных то и дело откачивали очередного заключенного. Иногда не успевали (в декабре в одной камере «Бутырки» с разницей меньше чем в 12 часов добровольно лишились жизни два арестанта).

Да и с самими сотрудниками случались, прямо скажем, удивительные вещи — чего стоит только нападение 26-летней девушки с тесаком на священника в ИК строгого режима Новосибирской области. Неужели дело только в сезонной депрессии и психозе?

Что вообще происходит с психикой разных людей за решеткой? Есть ли связь между эмоциональным состоянием заключенных и их болезнями? Почему криминальные авторитеты за решеткой реже заражаются туберкулезом, чем другие?

Почему у предпринимателей в неволе стремительно развивается рак? Почему на медитации в тюрьмах сначала наложили, а потом сняли запрет (был период, когда даже само это слово во ФСИН нельзя было произносить)?!

Об этом беседа с клиническим психологом, советником директора ФСИН России, в прошлом сотрудником Службы безопасности президента Евгением МАТВЕЕВЫМ.

— Почему 2017 год принес столько трагических смертей?

— Во-первых, общая тенденция — снижение числа членовредительств среди заключенных. В прошлом году (статистка на начало ноября) во всех российских СИЗО и колониях их было 240, в то время как в позапрошлом за тот же период — 282. Снижение больше чем на 15%.

Возьмем, к примеру, Москву. Всего было четыре случая, включая «парный» в СИЗО №2 «Бутырка». Можно сюда включить еще случай с топ-менеджером «Роскосмоса» Евдокимовым (он проходит пока именно как суицид, другое дело, что на этот шаг его могли натолкнуть, но пусть разберется следствие), тогда будет пять. А в 2016 году за тот же период — 10. В Санкт-Петербурге ушел из жизни по своей воле один заключенный (в 2016 году трое).

— А среди сотрудников?

— Всего 21 и в позапрошлом году, и в прошлом. Сложно сказать, много это или мало. Но вообще среди сотрудников ФСИН таких ЧП даже меньше, чем среди представителей силовых ведомств. То есть психика у них устойчивее.

Три года назад мы стали набирать клинических психологов для работы именно с персоналом. Эти специалисты в состоянии понять, что с сотрудником что-то не так, побеседовать с ним, провести психотерапию или направить к психиатру (в трудных случаях). Все просто: если сотруднику есть с кем поговорить, есть кто-то, кто его поддержит и поможет, то никаких проблем с психикой у него не будет. А у психически здорового сотрудника будет здоровым и спецконтингент.

— А как же с той девушкой, что устроила в Новосибирской колонии кровавую сцену в духе голливудского фильма «Убить Билла»?

— Она была в декрете, и отследить ее состояние никто из наших психологов объективно не мог. К тому же она не работала со спецконтингентом, была бухгалтером. Никаких контактов с осужденными у нее не было.

Но в любом случае у нас только-только начали внедрять практики групповой психотерапии сотрудников, другие прогрессивные методики, которые реально работают. Пока это не поставлено на поток во всех регионах.

В первую очередь мы хотим сделать такие тренинги для сотрудников отделов режима и воспитательных отделов, которые непосредственно каждый день взаимодействуют с заключенными. Повторюсь: если они будут в стабильном психоэмоциональном состоянии, это благоприятно отразится на арестантах.

— Как именно?

— Они будут внимательнее относиться к своим подопечным, станут сразу же замечать негативные перемены в их поведении и сообщать об этом психологу. Иногда сотруднику достаточно сказать доброе слово заключенному, чтобы он выбросил из головы мысли о самоубийстве или членовредительстве.

— Но в российской пенитенциарной системе это невозможно. Если добрый сотрудник начнет расспрашивать у печального заключенного, что у того случилось, руководство может сделать ему выговор, обвинить во внеслужебных связях! С другой стороны, сами сотрудники выстраивают бетонную стену между ними и заключенными. Относятся к арестантам как к людям второго сорта.

— Согласен, с сотрудниками нужно работать. Точнее, с их восприятием заключенных (оно складывалось веками) как некоей вражины. Мы этим как раз и занимаемся. Есть уже подвижки. Сотрудник должен смотреть на заключенного как на простого человека, попавшего в сложную ситуацию, ошибшегося.

— Я лично видела, как в одной из европейских тюрем строгого режима сотрудники играли в теннис вместе с заключенными, как они вместе ставили спектакли и т.д. Может, и нам стоит внедрить такую практику?

— Это отличная идея. Очень надеюсь, что в скором будущем такое произойдет. Пока же даже психолог зачастую работает с осужденным знаете в какой обстановке?

— Он в клетке и в наручниках?

— Именно. И еще два конвоира. Вам скажут, что они не могут оставить женщину-психолога один на один с убийцей. Они правы по-своему. Но как работать в таких условиях? Я лично всегда отказываюсь.

— Вернемся к арестантам. Почему вообще им приходит в голову идея совершить роковой шаг?

— У человека была устоявшаяся картина мира, и вдруг она резко изменилась. Он не знает, что делать, не видит своего будущего. И тут все зависит от личности, стрессоустойчивости, от того, через что он в жизни прошел и как это на нем отразилось.

Представьте, что два человека попали под дождь и простудились. Одному достаточно чаю с медом попить, и все, его иммунитет сам дальше справится. А второй сляжет с температурой, воспалением легких и, может быть, даже умрет. Так же все и с психикой. На реакцию на сам факт заключения под стражу влияют и генетика, и наличие посттравматики, и вообще много-много всего.

— Допустим, человек, ни разу не сталкивающийся с тюрьмой и со слабым психологическим иммунитетом, попал за решетку. Что с ним происходит в первые часы, дни, недели? Какое время самое опасное?

— Специальных исследований в России скорее всего никто не проводил, а если и будут, то их нужно засекретить. Ведь тогда психологическим состоянием людей за решеткой можно управлять, а это может быть негуманно. К тому же все это может быть близко к истине, но не истина. Фактически же все зависит от конкретного человека, который уникален, с уникальной судьбой. Одному будет сложнее всего в первый день, второму на адаптацию потребуется целый месяц.

Что вообще происходит обычно с человеком? Свиданий с близкими ему не дают, государственный адвокат зачастую играет на стороне следствия — и получается, что ему высказать все свои переживания некому. Он впадает в острое эмоциональное состояние.

Психических ресурсов у него может оказаться недостаточно, чтобы выйти из этого состояния. Ему нужна помощь. Иногда везет с сокамерниками — те подставляют плечо. А если нет? Психологов, особенно клинических, у нас пока мало.

Бывает, они даже вовремя выявят склонного к суициду, поставят на учет или даже направят на терапию, тот успешно пройдет курс лечения у психиатров, но потом его переводят в обычную камеру. И там он без должного наблюдения через пару дней погибает. За ним надо было бы следить (каждые 15 минут смотреть в глазок двери камеры), а сотрудников для этого недостаточно.

— Как произошло два трагических случая в одной и той же камере в психбольнице «Бутырки»? Это феномен?

— Расскажу историю. Несколько лет назад был случай — прибыл этап осужденных, и в течение суток случилось пять добровольных смертей. Там было несколько причин, но сработал эффект подражания. Это своего рода психоз. Если достает веревку один, то где-то рядом, как правило, то же самое хочет сделать другой, третий. Примерно то же самое произошло в «Бутырке».

— Но не должны ли были сотрудники психбольницы «Бутырки» расселить камеру, где только случилось ЧП? Они ведь вместо этого на место «убывшего» тут же подселили заключенного. И как результат: через несколько часов — новое ЧП!

— На мой взгляд, должны были. Может, не было свободных камер или еще что. В любом случае жаль, что с теми, кто был свидетелями трагедии, не провели беседу специалисты. Они бы, возможно, предотвратили повторение трагедии.

Если вовремя выявить суицидальное состояние и если психолог профессионал, то он за одну только беседу может вытащить человека. Но тот ведь должен еще сам хотеть. Психологическая помощь у нас не является принудительной. Плюс заключенный должен не просто захотеть, а полностью довериться психологу. А это сделать ему порой сложно.

— И можно понять арестантов — где гарантия, что психолог одновременно не является оперативником и не стремится что-то разузнать по уголовному делу?

— Вы точно подметили причину, по которой заключенные боятся раскрыться. И потому важно, чтобы клинический психолог был совершенно самостоятельным, как и вся психологическая служба.

Во ФСИН сегодня 3,3 тысячи психологов. 100 из них сейчас проходят повышение квалификации по специальности «клиническая психология». Еще 200 пройдут в 2018 году. Обучать тюремных психологов будут светила науки, в том числе из Научно-исследовательского психоневрологического института им. Бехтерева.

Согласно программе ФСИН, К 2020 году в каждой колонии и каждом СИЗО будет минимум по одному специалисту с образованием клинического психолога.

— В некоторых странах в тюрьмах заключенным проводят медитации, они занимаются випассаной (курс медитаций, основанный на древней технике).

— Когда я пришел во ФСИН пять лет назад, мне запретили произносить слово «медитация». Но сейчас все изменилось. Есть опыт использования медитации для осужденных к пожизненному сроку. Те выходят во время нее на такие глубинные слои психики, что осознают все, раскаиваются, рыдают.

Было несколько случаев, когда мне удавалось излечивать конкретных заключенных (среди них был мужчина, который получил срок за ДТП со смертельным исходом). Душевная боль в процессе легкого транса ушла, и болезнь исчезала, а через некоторое время он даже попал под амнистию!

— Сами тюрьмы у нас выглядят мрачно, даже короткое пребывание там действует на психику угнетающе. Вы давали рекомендации ФСИН по цвету стен камер, размеру окон и т.д.?

— Согласен с вами. Общество шагнуло далеко вперед, а мы все применяем старые методы — гремящие ключи, кандалы, решетки... Но от всего этого не смогли отказаться даже во многих европейских странах, потому что очень затратно. России сложнее всего — у нас огромная территория, большое тюремное население. Но рекомендации мы даем, они потребуют изменения каких-то нормативов. Все это дело будущего.

— Некоторые психологи видят связь между заболеваниями, которые возникают у людей за решеткой, и их психическим состоянием. А вы что думаете?

— Безусловно, она есть. Главная причина возникновения онкологии за решеткой — депрессия. Условия меняются, а человек не хочет выйти за рамки привычного мышления и поведения. Распорядок дня, питание, ограничения и новые обязанности — все в нем вызывает протест. Он это не принимает. Но проявить этот бунт не может.

В итоге происходит угнетение иммунной системы, которое приводит к печальным последствиям. Проявляются психосоматические заболевания. Вот потому у людей в СИЗО и колониях случаются инсульты, инфаркты. У тревожных появляется туберкулез.

Совет один: за время следствия нужно настроиться на то, что надо поменять систему стереотипов, расширить восприятие.

— Но ведь не все в колонии болеют. Некоторых не берут никакие напасти. Почему?

— Для тех, кто вырос в криминальных условиях, тюрьма — привычное явление (а может, даже повышение их социального статуса). Вот они ничем не болеют. Обратите внимание на то, что всякие авторитеты туберкулезом не страдают, у них нет инфарктов и инсультов.

— А есть сексуальные расстройства у заключенных?

— Конечно. И мы планируем с этим работать. На самом деле специалист очень быстро может научить, как сохранить сексуальное здоровье. Ведь за решеткой люди бывают по нескольку лет, пока идет суд и следствие, и все это время свидания у них краткосрочные, через стекло.

— Не проще ли разрешить заключенным в СИЗО долгосрочные свидания, чтобы они могли хотя бы раз в месяц проводить ночь с женами (мужьями)?

— Для этого нужны изменения в законодательстве. А мы говорим, как поправить ситуацию в рамках того закона, что есть. Наши психологи проходят курс, который включает в себя профилактику сексуальных расстройств.

Ева Меркачева . 
Опубликовано в газете "Московский комсомолец" 
№27592 от 17 января 2018.

http://www.mk.ru/social/2018/01/16/smerti-v-tyurmakh-psikholog-prepariroval-tragedii-za-reshetkoy.html

Курсанты Военного университета, обучающиеся по специальности «Педагогика и психология девиантного поведения», завершили войсковую стажировку.

Курсанты Военного университета Министерства обороны Российской Федерации, обучающиеся по специальности «Педагогика и психология девиантного поведения», завершили войсковую стажировку. 

Впервые будущие офицеры получили возможность проверить на практике свою готовность к выполнению обязанностей заместителя командира подразделения по работе с личным составом.

«Войсковая стажировка прошла в воинских частях Центрального, Западного, Южного, Восточного военных округов, Воздушно-десантных войск, Ракетных войск стратегического назначения, Военно-космических сил, а также на кораблях Северного флота», — рассказал заведующий кафедрой педагогики Ыоенного университета доктор педагогических наук, профессор И. Алёхин.

Он также отметил, что курсанты показали высокий уровень военно-профессиональных знаний и устойчивые навыки в сфере психолого-педагогической профилактики проявлений девиантного поведения военнослужащих. 

Судя по отзывам командования, они обладают сформированными общекультурными и профессиональными компетенциями, отличаются ответственностью, методической грамотностью при работе с личным составом.

https://tvzvezda.ru/news/forces/content/c27be8c20612c23474bfca43452ef7de7f654ea61f164ec4030fc938f404af71

Курсанты-психологи Военного университета проходят практику в Морском корпусе Петра Великого.

Курсанты-психологи Военного университета проходят практику в старейшем образовательном учреждении Вооруженных Сил — Морском корпусе Петра Великого в Санкт-Петербурге.

30 курсантов — будущих военных психологов 4-го курса военно-гуманитарного факультета Военного Университета — получили уникальную возможность пройти педагогическую практику в старейшем военно-морском учебном заведении — Военно-морском институте (Морском корпусе Петра Великого) в Санкт-Петербурге.

По сообщению заместителя начальника Военно-морского института капитана 1 ранга Александра Березюка, педагогическая практика 30 курсантов Военного университета Минобороны России, обучающихся по специальности «Морально-психологическое обеспечение войск (сил)»

(гражданская специальность — «Психология служебной деятельности»), организована Главным управлением по работе с личным составом Вооруженных Сил Российской Федерации.

Практика пройдет в Военном учебно-научном центре ВМФ «Военно-морская академия» и, в частности, в его структурном подразделении — Военно-морском институте.

«Это хорошая возможность для будущих военных психологов ознакомиться с традициями ВМФ России и буквально прикоснуться к флотской истории, ведь Военно-морской институт (Морской корпус Петра Великого) недавно отметил свое 315-летие», — отметил капитан 1 ранга Александр Березюк.

Он также сообщил, что педагогическая практика проводится в целях освоения комплекса компетенций, необходимых для преподавания психологии, формирования мировоззрения военного преподавателя 

и закрепления практических навыков работы в должности педагога-психолога (психолога) группы психологической работы отдела (отделения) по работе с личным составом образовательной организации Минобороны России.

«Факт, что курсанты проходят практику в уникальном учебном заведении положительно скажется на ее результатах, ведь наше учебное заведение (Военно-морской институт) ведет свою историю с 14 января 1701 года, 

когда Указом Петра I была основана Школа математических и навигацких наук с целью обеспечения комплектования создающегося Российского флота отечественными кадрами», — резюмировал заместитель начальника Военно-морского института.

http://vma.mil.ru/Novosti/item/5090/

Поздравляем! Елизавета Гаврилюк победила в финале профессионального конкурса психологов Балтийского флота.

Гвардии старший лейтенант Елизавета ГАВРИЛЮК - первый кандидат на участие в финале IX Всеармейского конкурса специалистов психологической службы Вооруженных Сил РФ от Балтийского флота. В резерве — ведущий психолог соединения ПВО служащая Елена БЕЛОУСОВА и психолог соединения надводных кораблей Екатерина МИНАЕВА.

В Калининграде состоялся финал IX профессионального конкурса специалистов психологической службы Балтийского флота. Его целью стало совершенствование системы профессиональной подготовки, формирование мотивационных установок, обобщение и популяризация опыта военных психологов.

Программой конкурса было предусмотрено два этапа, в ходе которых участники рассказали о себе, представили презентацию своей работы в воинском коллективе, после чего профессионально оценив, описали психологическое состояние героев показанного фрагмента художественного фильма.

В ходе конкурса были впервые наглядно продемонстрированы авторские макеты психологических полос препятствий направленных на повышение психологической устойчивости военнослужащих части в ходе занятий боевой подготовкой.

Оценивали практические и теоретические знания конкурсантов опытные психологи из филиала ВУНЦ ВМФ «Военно-морской академии» в г. Калининграде, психологической службы Балтийского флота. Возглавил жюри начальник отдела по работе с личным составом флота капитан 1 ранга Сергей МЕРКУЛОВ.

За звание лучшего в профессии боролись 36 специалистов психологической службы Балтийского флота, 7 из них вышли в финал.

Победу в конкурсе одержала начальник группы психологической работы 742-го гвардейского Оршанского ордена Александра Невского центра связи Балтийского флота гвардии старший лейтенант Елизавета ГАВРИЛЮК, которая стала кандидатом на участие в финале IX Всеармейского конкурса специалистов психологической службы Вооруженных Сил РФ.

На втором месте — ведущий психолог соединения ПВО служащая Елена БЕЛОУСОВА. Третьей стала психолог соединения надводных кораблей Екатерина МИНАЕВА.

Победитель и призеры конкурса награждены памятными подарками от командования Балтийского флота.

https://function.mil.ru/news_page/country/more.htm?id=12159662@egNews

Психологи Балтийского флота подтвердили свой высокий профессионализм.

Флотский дневник. Военная психология. Лекари душевных ран.

Гелена Иванова. Про девиантное материнство и девиации у ребёнка.

Психотерапевт Гелена Иванова о девиантном материнстве и девиации у ребёнка. Преступление подростка — всегда крик о помощи.

— Этих детей никто не любил. О них, наверное, заботились, их кормили, обучали. Но использовали для каких-то своих бессознательных [целей] и не любили. Я пишу сейчас научную работу — что такое девиантное материнство. У каждого девиантного ребёнка — девиантная мать.

Справка. Виды девиантного материнства. Из черновика научной работы Гелены Ивановой «Психоаналитическое исследование девиантного материнства».

Матери, совершающие инцест: ребенок-заместитель. При таком виде девиантного материнства мать не даёт своему ребенку личного пространства, возможности отделиться и повзрослеть.

Матери, жестоко обращающиеся со своими детьми. Такие матери сами сталкивались в своём детстве с травмирующим и жестоким обращением к себе. Насилие над своим ребёнком дает женщине чувство всемогущества и тотального контроля, когда жертва сама становится насильником.

Матери психотического функционирования («семейный психоз»). К этой группе матерей относятся, в том числе, женщины с диагнозом «психоз». Психотическая мать может индуцировать у ребёнка психозы, она «делегирует» ребёнку свой внутренний хаос.

«Отравляющие матери» — симбиотические матери. Исключают полностью отца из внутрипсихической жизни ребёнка, даже если он присутствует в реальной жизни ребенка. Ребёнок, независимо от своего пола, навсегда занимает его место.

«Дефицитарные матери» — депрессивные матери. Депрессия матери делает её «эмоционально мёртвой» для своего ребёнка и мешает ей чувствовать переживания и потребности своего ребёнка, депрессивная мать и ребёнок как бы «живут параллельно друг с другом».

«Ложное материнство» — нарциссическое материнство. Нарциссическая мать твёрдо уверена, что живёт только для своего ребёнка и хочет для него самого лучшего, но на самом деле больше заботится об удовлетворении собственных потребностей.

Во всех перечисленных случаях дети используются матерями, что в результате нарушает нормальное психологическое развитие ребенка

— То есть обязательное условие девиации у ребёнка — девиантные родители? А является ли нелюбовь обязательным условием? Могут ли у любящих родителей быть дети-преступники?

— Любовь в данном случае — это понимание страданий своего ребёнка, его переживаний, их переработка. Мать может их принять и вернуть ребёнку хорошее.

С этими детьми никто никогда не говорил об их переживаниях: «А что ты чувствуешь?» Мне приходится их учить говорить о своих чувствах, потому что у них «импульс — действие», а ни чувств, ни слов между ними [нет]. 

В чём работа психотерапевта? Чтобы у них мысли появились между этим. Чтобы они научились говорить о своих чувствах и переживаниях, критически оценивать реальность, научились контролировать свои аффекты и импульсы: «Что я чувствую? Почему я это делаю?»

И мы не говорим, что родители плохие. Мы никого не осуждаем. Просто есть нарушения. Этим матерям и отцам тоже нужна помощь. Они сами недолюбленные.

Опять же — послеродовая депрессия. У нас её не диагностируют. Никто не обращает внимания на психологическое состояние матерей после родов. А что такое женщина в послеродовой депрессии? Она не может чувствовать своего ребёнка. Она в таком состоянии, когда ничего не чувствует. 

Она механически кормит, механически моет, механически гуляет. В лучшем случае депрессия закончится быстро. А у некоторых женщин она на несколько лет затягивается. И что? Это тревожный ребёнок, у которого нарушаются когнитивные функции. Он плохо запоминает, плохо учится, и вот она пошла, цепочка.

— Сейчас понятно, что будут реакции — в виде усиления безопасности в школах, ограничений в интернете...

— Я считаю, надо принимать программу. Нужен федеральный научный Центр, как Портманская клиника в Лондоне, где прицельно бы занимались научной, обучающей и психотерапевтической работой с детьми и подростками с девиантным и противоправным поведением. 

Сегодня мне звонят — куда посылать ребёнка с суицидом? А некуда, понимаете? Никто не хочет класть ребёнка в закрытую, единственную [в Москве], шестую больницу. Это же как тюрьма. А в медицинские учреждения с психиатрическими отделениями открытого типа госпитализируют только с 18 лет.

Так вот, должен быть Центр. Например, [можно реализовать] пилотный проект в Москве. Если ребёнок плохо себя ведёт, состоит в «группе смерти», агрессию проявляет, его направляют в Центр, идёт диагностика. Если ребёнок нуждается в психотерапии, подключается психотерапия. 

Нужна мать? Другой специалист подключается. Нужен психиатр? Назначается медикаментозное лечение. Здесь же обучаются психологи соцзащиты, школьные психологи и другие специалисты, работающие с этой категорией детей.

— Но создавая такие Центры, мы сразу сталкиваемся с проблемой — кто будет в них работать?

— Начинаем обучать. Английские специалисты готовы бесплатно участвовать в годовой программе и обучать российских. Готовятся люди, которые потом смогут обучать других. Сегодня есть возможность дистанционного обучения.

— Из вашей Программы [декриминализации подростковой среды в РФ] я знаю, что человек, который будет работать с подростковыми травмами, должен в течение двух лет сам проходить психотерапию. Зачем?

— Да, должен. Эстелла Уэлдон (психиатр и аналитик Портмановской клиники — Прим.ред.) пишет, что в детские учреждения нередко приходят работать люди девиантные, с агрессией, с собственными проблемами, и надо жёстко проводить отбор. Они приходят отыгрывать собственные сценарии. Это страшно.

— Не получится ли перегнуть палку? Не начнём ли мы в каждом ребёнке видеть девианта? У всякого есть ведь и подростковые бунты...

— В психиатрии — если больше двух недель длится депрессия или агрессивное поведение, это повод обращаться к специалисту. Никто не говорит, что ребёнок не дрался, не дрался, а тут подрался, и его сразу надо вести к психиатру.

Опять же. Ко мне приходили из «групп смерти», и я говорила, что ребёнок здоров, с ним не надо работать. Это диагностируется за 50 минут. У меня телефон разрывается, Анастасия!

— Сейчас?..

— От звонков родителей. Потому что я где-то читала лекции, кого-то я диагностировала... Они звонят и плачут: подростки не ночуют дома, сбегают из дома, наркотики, алкоголь. Родители не могут справиться. А что? Им только грозят пальчиком.

— А подростковые эксперименты с внешностью?

— Это поиск идентичности, это совершенно нормально. Поиск идентичности у каждого ребёнка происходит, просто у кого-то он проходит гладко и незаметно.

У меня в терапии подростки разных субкультур. Есть мальчик, эмо-кид. Это уйдёт у него, но сегодня это его субкультура. И вот я сижу с ним, изучаю эмо-стрижки, которые делают его друзья. И мне, честно, самой даже интересно. Интересней, чем изучать виды наркотиков. У меня есть околофутбольщики. Я знаю теперь правила, как они дерутся. У них есть, куда выплёскивать агрессию, они не пойдут убивать отчима, они дерутся там.

Моя задача — не осуждать, а принимать их со всеми их ужасами. Я пришлю вам рисунки девочки с пятью попытками суицида. Это её мир. Вам будет страшно. Она рисует их в тетрадках на переменках. Учится на пятёрки. Красивая девочки. А внутри столько боли.

«У этих детей рак души».

— Что может спровоцировать ребёнка на преступление, если мы говорим о внешних причинах, находящихся за пределами семьи? Например, экономический кризис, расслоение между богатыми и бедными...

— Девиация связана с благосостоянием семьи. Это не значит, что в бедных семьях обязательно вырастёт ребёнок с девиацией, а в состоятельных такого случиться не может. Может. Но [в большинстве случаев] эти дети бедные. У них нет компьютеров, нет интернета, потому что им нечем платить за него.

У них в лучшем случае смартфоны с разбитыми экранами. Они ходят в одной одежде. Они приходят ко мне зимой, вот сейчас, в мороз, в кроссовках. И это Москва. Естественно, чем бедней регион, тем больше социального неблагополучия, тем больше девиаций.

— Есть ещё какие-то подобные внешние причины?

— Ну, наверно, это и тот самый интернет, в том числе, где показывают насилие, пропагандируют асоциальные идеалы. «Бандитский Петербург» был.

— «Бригада»...

— Да, да. У многих детей была идеализация, что быть преступником — это хорошо.

— Компьютерные игры? Про одного из пермских ребят говорят, что он увлекался «Дотой».

— Чтобы играть в игры, нужен мощный компьютер. У них часто нет этого. Никто из моих ребят не играет. Но, ещё раз: мы говорим о том, что есть нарушения развития. И в этом случае, когда срабатывают внешние триггеры, психика ребёнка не справляется, и срыв манифестируется (проявляется — Прим.ред.).

— Вы говорите про Центры, про важность психотерапии и диагностики...

— Это то, что с 1931 года в Англии действует. Вообще считается, что психотерапия — единственное, что может исправить психопатологию развития. Больше ничего.

— Мы же должны не только исправлять психопатологию. Мы же, наверно, должны думать о том, чтобы не допускать её появления.

— Ну а как вы это не допустите? Здесь надо помогать семьям. В Италии, например, есть программа, по которой молодые матери с асоциальным поведением проходят психотерапию по решению суда.

— Вы говорили, что девиантная мать — не обязательно плохая мать. У родителей просто может не хватать знаний.

— Естественно. Приходят родители. Я им говорю — нельзя, чтобы вам сын, 18-летний лоб, тёр спину. У вас для этого есть муж. Приходится конкретно говорить.

— Детей нужно тоже учить пониманию собственных границ и их защите?

— Конечно. Я ребёнку говорю, что никто не имеет права дотрагиваться до твоего тела. В психотерапии ты, вообще-то, не даёшь советов и ответов, но это приходится проговаривать. Здесь психоаналитическая терапия уходит из своих рамок, потому что дети тяжёлые. 

Как говорит Нина Асанова, мой научный руководитель [декан факультета психоанализа Московского института Психоанализа]: «Вы же не возьмёте бомжа и не начнёте с ним психоанализ». Надо сначала [фигурально выражаясь] помыть, согреть, чтобы он научился доверять.

— Патология проявляется в школе в первую очередь. То есть и с учителями надо работу вести?

— Да. Ребёнок пошёл в школу. Всё, это время, когда срыв начинает манифестироваться. Это так, во всех учебниках прописано. И нужно читать лекции учителям. Объяснять, что такое девиантное поведение ребенка. Помогать ему, а не делать изгоем. Нужно читать лекции и подросткам о том, как быть хорошим родителем. Они же сами будущие родители.

И, конечно, [нужна] гуманизация уголовной системы. Судьи не знакомы с психопатологией развития детей. Решение суда должно быть ориентировано на заключение специалиста, который пишет, [например] агрессивный ребёнок или нет, и это была случайность. Зачем ребёнку, которого хотели бить, и он подрался, ломать жизнь? Зачем? 

Эти дети осуждаются и всё, их потом никто на работу не возьмёт. О какой реабилитации мы говорим? У него нарушения детско-родительских отношений. В школе изгой, в обществе изгой, родители гнобят, он сорвался. Вот он, уголовный срок. Вот она и закончилась, эта история. Ребёнку никто не помог.

— Если всё, о чём вы говорите, воплотить в жизнь — это революция. Насколько я знаю, понимания вы пока не встречаете.

— Я отнесла Программу по декриминализации подростковой среды в Администрацию президента в декабре, ещё до трагических событий в школах Перми и Улан-Удэ. Программа предвосхитила их, к сожалению. Решения по этому вопросу нет.

— Вероятно, усилят контроль в интернете.

— Да, все эти сайты заблокируют… Нет, я считаю, что их надо заблокировать, действительно. Детская психика неустойчива, это нужно делать. Но будут искать врагов [исключительно] там. Они не будут понимать, что эти дети были травмированы.

— У нас в Перми есть программа «Путь героя», в которой волонтёры работают с трудными подростками. Вывозят в лагерь, знакомятся, потом наставник ведёт подростка в течение года.

— У нас такая же служба сопровождения, у каждого ребёнка куратор, их возят в театр, на выставки… Но это не меняет психику. Здесь нужно поставить большой восклицательный знак. Да, это хорошо. Это идентификация хорошая. Это важно. Важно всё, что помогает ребёнку. Батюшка? Пусть батюшка. Наставник? Пусть… Но психотерапия лечит, а у этих детей рак души. От того, что кто-то положил их в хорошую кровать и сыграл на пианино, рак никуда не уйдёт. Психотерапия — часть реабилитационного процесса, но она важная, она основная.

— Я вспомнила этот проект потому, что когда общалась с его руководителем и волонтёрами, то видела, как светятся их глаза, когда они рассказывают про своих подопечных. О том, что они все на самом деле очень добрые и талантливые. И когда отбрасывают свои колючки, то совсем другие.

— Да, да. Это дети. Это просто дети. И этот мальчик, на которого я сегодня смотрела, скрюченный, я уверена, он такой же ребёнок, но очень травмированный.

— Спасибо большое.

— Я защищаю этих детей. Я на их стороне, понимаете? Легче всего найти внешнего врага. Это не решит проблему. Нельзя быть настолько отставшими в реабилитации таких детей. Нельзя.

Анастасия Сечина

https://59.ru/text/gorod/391033397723136.html

Психотерапевт, девиантолог Гелена Иванова о нападениях в школах.

Психотерапевт, девиантолог Гелена Иванова о нападениях в школах. Преступление подростка — всегда крик о помощи, считает Гелена Иванова, психоаналитический психотерапевт, работающий с детьми с девиантным поведением и осуждёнными подростками, президент благотворительного фонда «Шанс» (Москва).

Вместе с коллегами она выступила автором «Программы декриминализации подростковой среды в Российской Федерации», разработанной на основе практик, давно сложившихся в Европе, и собственном трёхлетнем опыте работы с осуждёнными подростками.

Психотерапевтическая работа с трудными подростками занимает одно из ведущих мест в госпрограммах многих стран. При этом процент рецидивов среди подростков, например, в Европе значительно ниже, чем в Российской Федерации.

В Норвегии, где 80% подростков с асоциальным поведением охвачены психотерапией, он составляет примерно 20%. В России в 2017 году, по данным журнала ФСИН «Вестник уголовно-исполнительной системы», этот показатель — почти 60%.

Связываюсь с Геленой Ивановой по видеосвязи, и она начинает свою речь без моего вопроса.

— Я сейчас смотрела съёмки на РБК. Вот его (мальчика, совершившего нападение в школе в Улан-Удэ — Прим.ред.) показывают. Он спрыгнул с третьего этажа, ногу сломал. Лежит мальчишка, худенький, маленький, со сломанной ногой. И три здоровых мужика скручивают ему руки. Зачем, понимаете, зачем?.. 

Я борюсь с ветряными мельницами. Я просто уже устала. Обществу эти дети не нужны. Они сидят у меня в кабинете — по пятьдесят приёмов в месяц. Я знаю все их тайны, все их преступления, всё, что произошло в их семье… Представляете, сколько через меня боли проходит детской?

— Нет, я, конечно, не представляю.

— Всё, что произошло в этих школах, говорит о том, что у этих детей есть причины для ненависти. Есть там, внутри, понимаете, в семье. Как показывает моя практика, таких детей могли бить, унижать, и такая агрессия стала отыгрыванием вовне их собственной травматизации и агрессии. И ещё. Они пришли не просто совершить преступление, они пришли умирать в школы. Это их нежелание жить, своего рода самоубийство.

— А почему публично и громко?

— Они об этом не думают. Они не хотят жить. И выбирают такой способ закончить свою жизнь.

— Мне сложно в это поверить. Колоть детей ножом, рубить топором — это психологически тяжело даже взрослому.

— Это предпсихотическое состояние. Надо было очень постараться, чтобы детей довести до него — и семье, и внешним обстоятельствам. В таком состоянии реальность не тестируется. Мне очень жаль, что этим детям вовремя не помогли, а из-за этого пострадали другие дети и взрослые.

Они не хотели жить, здесь надо искать ответы. Кто причинил этим детям [такое] зло, что в них появилась такая агрессия, что они перестали хотеть жить? Ответ могут дать только сами дети. Но их «казнят». Государственная машина перемолотит, даже не заметив их существования. Как не замечала и до преступления.

— Вы, я так понимаю, уже много читали материалов по этим ребятам.

— Конечно, конечно, я всё, что произошло, понимаю. Я диагност.

— Сейчас начинают искать связи между событиями в Перми и Улан-Удэ.

— Это паранойя, поиск внешнего врага. Так же, как с «группами смерти». Ко мне же много детей приезжало на консультации из «групп смерти», очень много. Дети, которые всё это совершают — это дети с тяжёлой клинической депрессией, которым нужна помощь психиатра. Никто не пойдёт прыгать с крыши, если у него нет тяжёлой формы клинической депрессии. 

Те, кто регистрируются [в «группах смерти»] просто поиграться — дети не в депрессии, они не будут прыгать. Поэтому это всё фантазии взрослых, не специалистов, не понимающих, что такое суицидальное состояние.

— Фантазия — что причиной суицидов послужили «группы смерти»?

— Конечно. Каждая субкультура — панки, хиппи, эмо, субкультура «групп смерти» и то, что мы сейчас называем «Колумбайн» — соотносится с травматизацией конкретного ребенка. Любая субкультура — это некий «остров» подростковой идентичности. Все эти агрессивные группы — да, это дети, у которых внутри много агрессии. Но агрессия-то имеет причину! Она не из картинок из компьютера.

— Не субкультура первична, а травма.

— Собственная травма подцепляется к субкультуре. Каждая субкультура конкретному психологическому портрету соответствует. Легко сказать — группы… Удобно — искать виноватых во вне.

У этих детей психопатология развития. А психопатология — это семья. Вот я читаю, простая картинка (речь о произошедшем в Улан-Удэ — прим.ред.): закрытый военный городок, три ребёнка в семье, отчим. Отец был в ВДВ, отчим — в ВДВ. 

Это люди с конкретным мышлением, достаточно жёсткие. Если они ещё и служили в горячих точках, это агрессия колоссальная. Их даже в терапию не берут — людей, которые служили в горячих точках. 

Мальчик, скорей всего, старший. Двойка, двойка, двойка… Вот он и ответ. Затерроризировали дома, затерроризировали в школе, он не нашёл ничего лучшего… Да, насмотрелся, но если бы не было агрессии внутри, он мог бы и дальше смотреть. Все дети сейчас смотрят боевики и [фильмы] про убийства, этим наполнен интернет.

— События произошли друг за другом. Нападение в Перми спровоцировало нападение в Улан-Удэ?

— Я даже не уверена, знал ли мальчик о том, что произошло в Перми. Они что, смотрят новости? Мы можем фантазировать, но не знаем наверняка.

— А историю ребят из Перми вы восстанавливали?

— [Бросается в глаза то, что] матери не пришли в больницу. Знаете, мне трудно представить, что должен совершить мой ребёнок, чтобы я не пришла к нему. Если помните мальчика из Ивантеевки (нападение на учителя в подмосковной Ивантеевке было совершено в сентябре 2017 года — Прим.Ред.), там родители даже не пришли на суд. 

Вот оно, благополучие. Люди путают… [Считают, что,] если папа профессор или военный, то семья не может быть плохой. Люди путают социальное благополучие с психическим здоровьем. Это разные вещи. У тебя может быть пять высших образований, но ты можешь быть последним садистом. Эти семьи неблагополучны.

— Но внешне для общества могут быть благополучными.

— Для общества. А для ребёнка они вырастили психопатологию.

«Выписывают штрафы. Вся работа».

— На что тогда ориентироваться? Получается, учёт в КДН нам адекватных ориентиров не даёт — в одном из интервью вы говорили, что 70% несовершеннолетних правонарушителей, с которыми вы работали, на учёте не состояли.

— [Надо наблюдать за тем, что происходит] в школе. Например, ребёнок начинает себя плохо вести.

Психику ребёнка формируют родители, и она формируется до семи лет, понимаете? Она не формируется в подростковом возрасте, они не становятся убийцами в подростковом возрасте.

— В пубертате потом всё всплывает?

— Конечно. [В пубертате] любой триггер [может спровоцировать преступление] (триггер в психологии — событие, вызывающее у человека внезапное «репереживание» психологической травмы — Прим.ред.)

Вот у меня сейчас мальчик [на терапии]. Вроде домашний ребёнок. 12 лет, хорошо учится. Отец погиб трагически, когда ему было шесть лет. Он ходит к нему на могилу плакать. И оказалось, отчим бьёт его. Представляете, какое это унижение? 

Мальчик здоровый психически, у меня такие редко попадаются. Он не может сдать сдачу отчиму, поэтому со всеми дерётся. Если с ним не работать, в 14 лет его привлекут к уголовной ответственности, и на его будущем будет поставлен крест.

— Это всегда можно увидеть по поведению? Кто-то привлекает к себе внимание, ведёт себя агрессивно…

— Двоечники в классе, вы же сами учились и знаете. Которых сажают назад. Которые дерутся постоянно. Которые начинают в 11 лет пить, курить.

— А если они в себя уходят, если ребёнок замкнутый?

— Это, наверно, тревожный ребёнок, который не может отвечать у доски. Тоже повод идти к специалисту.

Получается, нужно читать просветительские лекции учителям. Нужно переучивать [школьных] психологов. Психологи не обучены работе с девиациями, они не знают, что такое линии развития, не знают, что такое структура психики, как она формируется, как её исправить.

— И в Перми, и в Улан-Удэ девиантное поведение подростков так или иначе проявлялось. И, вроде бы, у нас есть внутришкольный контроль. И, вроде бы, школьные психологи и, вроде бы, комиссии по делам несовершеннолетних. Но не сработало ничего.

— Не сработало ничего. Психологи, что они делают? Вызывают в кабинет и читают нотацию. Это вся их работа. В КДН приходят — маме выписывают штраф. Девочка ко мне попала в 17 лет с пятью попытками суицида. Девять лет на учёте состояла! Везде! Понимаете? 

В КДН, школе, «опеке»… Где только не состояла. В итоге она совершила ещё одну попытку суицида, совершила преступление, у неё мама совершила [суицид]. Где здесь работа?! Выписывают штрафы. Вся работа.

— А то, что у нас называется «восстановительными технологиями»?

— Примирение сторон обязательно должно быть, я согласна. Во всём мире так работают: если ребёнок оступился, важно, чтобы было примирение. Но не так — примирился, пошёл домой. А нарушение-то куда делось? Никуда не делось, осталось внутри ребёнка.

— То есть мы раны повидлом намазываем.

— Лечат симптомы. Тут плохо, тут подмазал, там подмазал. А причину не лечат.

— Плюс силён компонент наказания, навешивания ярлыков?

— Да, да. Как может чиновник, незнакомый с тем, что такое девиация, говорить о том, что это экстремизм? Если у ребёнка не нарушено развитие, он не пойдёт никого убивать.

— А за компанию? А «на слабо»?

— И за компанию не пойдёт, и «на слабо». Если у ребёнка здоровая психика, он никуда не пойдёт. У него есть инстанция совести, понимаете? Здоровая психика — это когда в семь лет есть инстанция совести, собственной. Не мамина-папина и ремень, а собственная.

В колонии, например, ты должен вести себя хорошо, иначе накажут. Это к собственной совести не имеет никакого отношения. Поэтому они выходят — её как не было, так и нет. Работа психоаналитическая, глубинная — вернуть все структуры психики к нормальному развитию. Всё, что было нарушено. Она должна минимум два года идти. Потому что это ювелирная и долгая, очень долгая работа.

— Почему кто-то из детей с нарушениями психики пытается покончить жизнь самоубийством, начинает употреблять наркотики или совершает преступление, а кто-то нет? Откуда стержень?

— [Срабатывают] сублимационные механизмы (в психологии — перенаправление энергии на достижение социально приемлемых целей — Прим.ред.). Творчество, учёба, спорт. Так устроена психика — каждый ребёнок вырабатывает собственный защитный механизм, чтобы не сойти с ума. У меня есть взрослые с колоссальной травматизацией. Они заканчивали институты с отличием. Травма осталась, но за счёт сублимации они выжили, не ушли в девиацию.

— Возможно спрогнозировать, какой человек с травмой уйдёт в девиацию, а какой в сублимацию?

— Невозможно. Это индивидуальный процесс. Мы не можем дать таблетку, чтобы сработал сублимационный механизм. Справился ребёнок — не справился, вот и всё. Кому-то везёт, это правда. Детям, совершившим эти нападения, не повезло. Сейчас они изгои, они пойдут в колонию.

— Если почитать соцсети, там и о смертной казни говорят.

— Конечно. Жертвы стали палачами.

— Мы говорим о ключевой роли семьи в формировании психики. Какие могут быть проблемы, которые провоцируют отклонения? Понятно, что насилие. Что ещё?

— Развод родителей, наркомания и алкоголизм родителей, утрата близких, унижение и травля со стороны ровесников, унижение и пренебрежение со стороны близких, психологическое и сексуальное насилие. Безотцовщина, асоциальное поведение матери. Очень много патологий от сексуальных отношений матери в присутствии ребёнка. В буквальном смысле. Одна комната, в ней дети, мать приводит любовника, и всё это происходит на глазах детей. Очень много таких случаев.

— На что это влияет?

— Это на психологическое развитие влияет, психотическое состояние у детей [возникает], тот самый психоз. Самые тяжёлые дети — там, где сексуализация была со стороны родителей. Секс должен быть для ребёнка фантазией, он не должен видеть [как родители занимаются сексом].

— Когда мы говорим про безотцовщину. Отсутствие отца ведь не означает автоматически психопатологию.

— Совесть. Отец — это то, что разделяет мать и ребёнка и формирует правила, мораль. Что можно, что нельзя. Эти дети [совершившие преступления] — почти все без отцов. Или папа такой, который лежит на диване и ни в чём не участвует. Мама всё решает, мама ребёнка захватила, папы в психике детей нету.

Захват ребёнка, особенно мальчика, если нет отца — частое явление. Что такое пубертат? Период отделения. А мамы вцепились в них, не отпускают их от себя. Мальчики моют в душе своих мам, спят с ними в кровати, обнажённые... Вы не представляете, сколько нарушений детско-родительских отношений! 

Нельзя после пяти лет мыть ребёнка — он должен мыться сам. Нельзя говорить: «Какой ты уродец» или «Я тебя родила от уродца». Никогда не нужно унижать фигуру отца, даже если он последний алкоголик. Понимаете? И этих нарушений… Если я буду список приводить, он получится большим.

— Но это всегда набор условий?

— Конечно, там много нарушений сразу. Это комплекс. И это семейный сценарий, который из поколения в поколение передаётся. Такое явление называется трансгенерационная передача. Его сложно объяснить разумно, это невероятно, но об этом везде пишется. Даже в судебной психотерапии. Всегда, как минимум, мы можем проследить три поколения. Бабушка, мать и ребёнок.

И ещё: этих детей никто не любил. О них, наверное, заботились, их кормили, обучали. Но использовали для каких-то своих бессознательных [целей] и не любили. Я пишу сейчас научную работу — что такое девиантное материнство. У каждого девиантного ребёнка — девиантная мать.

Продолжение следует.

Оригинал материала: https://59.ru/text/gorod/391033397723136.html

Видео о проблемах адаптации участников боевых действий.

В сети появилось видео о проблемах адаптации военнослужащих после возвращения из зоны боевых действий к обычной жизни. Видеоролик на своей странице в соцсети опубликовал киевский видеомейкер Дмитрий Степанов. В создании видео принимала участие военный психолог Ольга Швец.

Людмила Петко. Тренинг командообразования, вертолетный завод.

Тренинг командообразования. 

Задача построить вертолетный завод. 

Командообразование, или тимбилдинг (англ. Team building — построение команды) направлено на создание групп специалистов, сообща несущих ответственность за результаты своей деятельности и на равной основе осуществляющих разделение труда в команде.

Составляющие процесса командообразования:

1. Формирование и развитие навыков командной работы (team skills). 

Сюда можно отнести следующие навыки:

- гармонизация общей цели с целями персональными;

- принятие ответственности за результат команды;

- ситуационное лидерство (лидерство под задачу) и гибкое изменение стиля в соответствии с особенностями задачи;

- конструктивное взаимодействие и самоуправление;

- принятие единого командного решения и согласование его с членами команды.

2. Формирование командного духа (в англоязычной литературе – team spirit), то есть совокупности психологических феноменов, характеризующих неформальные отношения военнослужащих к сослуживцам. 

Развитие командного духа, по сути, представляет собой комплекс мер, направленных на:

- усиление чувства сплоченности, формирование устойчивого чувства «мы»;

- развитие доверия между сослуживцами, понимание и принятие индивидуальных особенностей друг друга, создание мотивации на совместную деятельность;

- создание опыта высокоэффективных совместных действий;

- повышение неформального авторитета руководителей.

3. Формирование команды (teambuilding – создание команды) - механические действия, по подбору, оптимизации структуры команды и функционально-ролевого распределения:

- эффективное использование сильных сторон состава команды;

- распределение ролей в команде для оптимального достижения результатов;

- формирование новой структуры при слиянии, поглощении, реструктуризации предприятия;

- создание рабочей обстановки при формировании команд под конкретную задачу;

- налаживание горизонтальных связей внутри воинского коллектива.

В сфере управления персоналом под термином тимбилдинг понимают короткое (от 2 часов до 3 дней) мероприятие по улучшению работы в команде: корпоративные программы, верёвочный курс, корпоративные праздники, корпоративное волонтерство и корпоративная благотворительность.

На данный тренинг ставились цели:

- формирование навыков успешного взаимодействия;

- повышение уровня личной ответственности за результат;

- переход из состояния конкуренции к сотрудничеству;

- повышение уровня доверия между членами команды;

- переключение внимания участника тренинга с себя на команду;

- повышение командного духа, получение заряда позитивного настроения.

Задача: за отведенное время команда должна при помощи стимульного материала создать проект завода, соблюдая определенные условия. 

У завода должны быть: огороженная территория, основной цех производства, высокая труба, подъездные пути, склад.

Чтобы усложнить задание, можно запретить участникам переговариваться между собой. Упражнение лучше выполнять не на скорость, а с достаточным количеством времени и добротным анализом после выполнения. 

Подобные задания дают большое количество материала для того, чтобы участники осознали свое поведение, навыки взаимодействия.

Так же смотрите. 

Психолог соединения ВВС и ПВО гражданский специалист Людмила ПЕТКО нашла в себе силы и изыскала возможности провести с личным составом, находящимся на психологическом сопровождении, тренинг командообразования.

Людмила Юрьевна работала с двумя командами. 

Военнослужащие очень динамично подошли к выполнению задачи и в течении 2 часов появились шедевры (на фото) – трубопроводный завод и "мобильная авиабаза", украшенная портретами руководителей государства и министерства обороны.

Творческий тренинг командообразования от Людмилы ПЕТКО. Фото.