Продолжение. В помощь участникам IX Всеармейского конкурса специалистов психологической службы на Камчатке и психологам соединений подводных лодок. Предлагаю читателям блога отрывок из рассказа Сергея Аршинова "Психологический фактор". В отрывке ярко описано состояние главного героя рассказа Алексея Панкратова при нахождении в трубе торпедного аппарата.
Кстати, никто не мешает психологам на себе испытать все "прелести" нахождения в трубе, как это сделали отдельные специалисты психологической службы Тихоокеанского флота. Страдающим клаустрофобией не рекомендуется.
...На следующем занятии должны были проходить уже "мокрый" торпедный аппарат, так же как и через тубус, всплывая с глубины двенадцати метров.
Помня тот ужас, который он испытал в прошлый раз, Леша, собрав всю свою волю в кулак, решил в своей тройке идти первым, наивно полагая, что так ему будет легче, поскольку он якобы меньше будет находиться в аппарате, будет ближе к выходу, да и вообще так будет проще.
Облачившись в снаряжение и запихнув в аппарат буй-вьюшку, Леша отправился в путь, толкая эту идиотскую буй-вьюшку перед собой и мертвой хваткой держась за ее карабин и за сигнальное кольцо.**
** специальное металлическое кольцо, которое легководолаз держит в руке и с помощью которого методом перестукивания обменивается информацией с оставшимися в отсеке подводниками.
Буй-вьюшка все время во что-то упиралась и норовила развернуться поперек торпедного аппарата. Благо, величина ее была такова, что ей это не удавалось.
Сам Леша, мало того, что еле-еле шевелился в тесном аппарате, так еще и гидрокостюм, будучи резиновым, никак не хотел скользить вдоль стенок торпедного аппарата, и создавалось впечатление, что он постоянно цепляется то ли за направляющие, по которым при залпе скользит торпеда, то ли еще за что-то, хотя никаких выступающих частей внутри торпедного аппарата, разумеется, нет.
Леше же казалось, что он вот-вот, зацепившись, порвет свой гидрокостюм и при заполнении аппарата непременно утонет.
От этого продвижение его осуществлялось крайне медленно, значительно медленнее, чем положено и чем хотелось бы.
Кроме того, как только он влез в торпедный аппарат, то своим же корпусом полностью перекрыл поступление в него света и вынужден был ползти в полной темноте, совершенно не ориентируясь, сколько он прополз, и сколько ему еще осталось.
Через некоторое время, показавшееся ему вечностью, он уперся во что-то так, что сдвинуться дальше не было никаких сил.
Несколько раз в панике, что он застрял и навечно останется в торпедном аппарате, попихав буй-вьюшку (если бы мог развернуться, то он сделал бы это и ногами), он, наконец, понял, что дополз до передней крышки.
Тогда он прекратил попытки выпихнуть ее и сосредоточился на самом себе.
Он изо всех сил старался удержать дыхание и преодолеть подступающую тошноту, зажмурил глаза, в которых в данной ситуации все равно не было никакого проку, сжал кулаки и зубы, чуть не перекусив загубник дыхательного аппарата, и усиленно уговаривал себя не терять самообладания и сознания.
Через некоторое время что-то толкнуло его в ноги. Сначала Леша чуть не выпрыгнул из торпедного аппарата обратно, и, встрепенувшись, даже ударился головой о верх торпедного аппарата (хорошо, что размеры аппарата не позволили сделать ему более размашистого движения, так что удар получился не сильный), но тут же сообразил, что это был идущий следом за ним товарищ.
Присутствие и физическое ощущение собрата немного успокоило Лешу, но не надолго. Пришлось терпеть еще. А потом еще и еще - пока в аппарат забирался третий курсант.
И хоть на это времени потребовалось значительно меньше, чем чтобы Леше проползти через весь торпедный аппарат, Леша уже вспомнил всю свою жизнь, прочитал все молитвы, какие только знал, а каких не знал - придумал.
Но время тянулось бесконечно долго. Оно удлинялось в геометрической прогрессии и с каждой секундой растягивалось и замедлялось все больше и больше.
Наконец, что-то стукнуло, щелкнуло и лязгнуло. С некоторым, с одной стороны, облегчением, но, с другой стороны, ужасом Леша понял, что закрыли заднюю крышку.
Тут же последовал условный сигнал, спрашивающий о том, как находящиеся в торпедном аппарате себя чувствуют.
И хоть Леша был готов отдать все сокровища мира за то, чтобы все это немедленно прекратилось, он таким же условным сигналом ответил, что чувствует себя хорошо. Вслед за ним такие же сигналы подали и находящиеся вместе с ним в аппарате товарищи.
Из отсека подали сигнал, что начинают заполнение торпедного аппарата. И вдруг внутри аппарата между его рук и ног что-то зажурчало. Лешу охватила настоящая паника.
Он готов был выпрыгнуть сквозь торпедный аппарат, но тот был слишком крепок, чтобы позволить Леше это сделать. Кулаки и предплечья стали явственно ощущать могильный холод, который пробирался все дальше и дальше, студя и леденя уже грудь, живот, добрался до мужского достоинства и пошел вниз по ногам...
Умом Леша понимал, что это всего лишь поступающая в торпедный аппарат вода, но по мере повышения ее уровня весь его организм, все его существо не только постепенно, вровень с водой, пропитывалось холодом, но и совершенно неуправляемым ужасом.
Вдруг, когда, судя по тому, как он промерз, вода заполнила торпедный аппарат примерно наполовину, случилось еще более ужасное: какая-то неведомая сила оторвала Лешу от насиженного места и стремглав, как ему показалось, бросила вверх, распластав по подволоку.
Он не мог понять, то ли его снизу кто-то подпирает, то ли сверху тянет. Тем не менее, он был уверен, что кто-то или что-то его зажало так, что никаких сил справиться с этим у него нет.
То, что его ноги и по сей момент упираются в низ трубы торпедного аппарата, да и вообще, при малейшем движении неминуемо упрешься в эту трубу, он сообразить уже не мог. Тем более что и соображать-то ему было некогда: все это произошло буквально в одно короткое мгновение.
Но непроизвольно выплеснувшиеся в результате этого эмоции превратились в неуправляемый страх и панику.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Леша, что было сил, заколотил сигнальным кольцом по корпусу торпедного аппарата. Точнее, сначала он просто забился в конвульсиях, отчего зажатое к руке сигнальное кольцо стало колотиться об аппарат, производя дробные звуки.
Эти звуки показались Леше единственным путем к спасению, и он ухватился за них, как за соломинку, забыв обо всем на свете. У легководолазов такие дробные звуки как раз и означают, что кому-то из водолазов стало плохо, или произошло еще что-нибудь, требующее срочно прекратить проводимую операцию, - то есть сигнал тревоги.
Из отсека подали сигнал, что останавливают подачу воды, после чего запросили, как себя чувствуют находящиеся в торпедном аппарате.
Чуть прервавшись, когда услышал сигнал из отсека о прекращении заполнения аппарата, Леша, искренне возмутившись: "Что значит, как себя чувствуете? Да хреново мне! Помираю я!!!", забарабанил с утроенной силой.
Правда, путь в обратную сторону теперь уже был, наверное, длиннее, чем вперед, и до освобождения было еще очень далеко. Но Леша об этом не думал. Он уже вообще ни о чем не думал. Он потерял способность думать...
Когда слили воду, открыли заднюю крышку, и двое шедших за Лешей его однокашников задним ходом выбрались из аппарата, Леша, если не считать отчаянного колочения сигнальным кольцом по корпусу торпедного аппарата, не подавал никаких признаков жизни, - его ждали минут пять, но он на выходе так и не появился. Что же происходит в аппарате, из отсека, естественно, было не видно.
Переднюю крышку, где до Леши было кратчайшее расстояние, было не открыть, так как за ней была двенадцатиметровая башня с водой.
Поэтому пришлось все-таки извлекать его, так сказать, с кормы, для чего в торпедный аппарат залезали по очереди то один, то другой инструкторы, пытавшиеся вытянуть Лешину тушу за ноги, поскольку сам он абсолютно не шевелился.
Но все знали, что он жив, так как свою барабанную дробь он не прекращал ни на секунду, даже когда его уже тащили.
Оказавшись "на свободе" - у входа в торпедный аппарат, - Леша продолжал производить судорожные движения рукой, все еще подавая сигнал бедствия. Все его тело тряслось в конвульсиях, как осиновый лист, а глаза не помещались в шестисантиметрового диаметра стеклах очков легководолазной маски...
Неделю Леша провел в санчасти, приходя в себя, после чего, чтобы не распрощаться окончательно с голубой мечтой, подал рапорт о переводе его в другое училище, готовившее офицеров для надводных кораблей, благо, учился он только еще на первом курсе.
Несмотря на прекрасное физическое здоровье, психологического фактора он преодолеть так и не смог...
К сказанному выше остаётся добавить, что отработка выхода через торпедный аппарат проводится при обязательном присутствии специалиста медицинской службы, а вот присутствие психолога руководящими документами не предусмотрено.
http://samlib.ru/a/arshinow_s_w/msworddoc-5.shtml
Комментариев нет:
Отправить комментарий