Некоторые высказывания офицеров, участвовавших в боевых действиях.

Вы были готовы к участию в боевых действиях? Если нет, то почему? 

Я.В.: Нет. К войне нельзя подготовиться. Как нельзя подготовиться к смерти, к первой любви, браку. Она просто приходит, ты в ней набираешься опыта. 

Нельзя подготовиться к тому, чего ты не знаешь вообще. 

На профессиональном уровне тоже не был готов. 

Потому что мы занимаемся не боевой подготовкой, а ерундой, хозяйственной деятельностью. 

Единственный раз я видел боевую подготовку, когда мы готовили ДШБ ... Тогда прапорщик весом в 115 кг за две недели потерял 15 кг. 

И то там очень много моментов было упущено. 

Мы не ходили в морг, не смотрели вскрытие. 

Психологическая подготовка была упущена. 

Какие чувства Вы испытывали в первые дни участия в боевых действиях? 

Я.В.: Нереальность происходящего. Я это представлял как ребенок смотрит фильм. Получилось что-то вроде игры в войнушку. 

К.В.: Первым чувством после прибытия было чувство неуверенности, неизвестности. Думал, как у меня получится в первом бою, как сам поведу себя, что буду делать. 

Когда увидел первых раненых и убитых, еще больше охватило беспокойство, серьезность появилась, чувство ответственности за своих бойцов. 

П.С.: Самым ярким впечатлением о первых днях боевых действий является полная неожиданность их широкого масштаба и ожесточенности. 

А.С.: Опустошенность. Когда мы входили в город, то видели на улицах погибших солдат, воевавших до нас. 

Мне стало жалко своих подчиненных – и я еще больше ощутил тот груз ответственности, который на мне лежит. 

К.Р.: В первом бою я думал о том, как я себя покажу, смогу ли управлять своими подчиненными. 

Мои опасения были напрасными. В бою об этом уже не думалось. 

Все мои действия были направлены на то, чтобы выиграть бой. 

Было состояние какого-то подъема и азарта. 

Н.А: Я хорошо помню свой первый бой. Штурмовая группа под моим командованием захватила здание в центре города. 

Когда мы добежали до верхнего этажа, оказалось, что «нохчи» уже были на первом этаже этого же здания. 

Пока мы зачищали этажи, они повылезали из подвала дома. 

Первая мысль – ну вот, попали. И так стало обидно. Только это длилось недолго. 

Я связался с соседней штурмовой группой, и мы начали давить их с двух сторон. 

В какие моменты Вы испытывали страх за собственную жизнь? 

Я.В.: Один раз, когда за мной снайпер охотился. Было реальное чувство страха, т.е. я точно знал, что есть кто-то, кто хочет меня убить. 

К.В.: В каждом бою ждешь первого выстрела. Как только начинается бой, страх проходит. 

К.Р.: Кто Вам скажет, что он смерти не боится, не верьте ему. Все боятся. Но каждый воспринимает это по-своему, ведет себя по-своему. Психологически борется с собой. 

Страх за собственную жизнь у Вас был сильнее, чем страх за жизнь товарищей? 

Я.В.: Страха нет – скорее ответственность. Поставленная задача все остальное заслоняет, а там уж – как получится. Такой фаталистический подход. 

А.С.: Я испытывал страх не за собственную жизнь, а за жизнь своих подчиненных, и еще я сильно боялся погибнуть, не узнав, кто у меня родился. 

А когда узнал о рождении дочери, появился страх, что я ее могу не увидеть, но о своей семье я думал только тогда, когда была спокойная обстановка, а о подчиненных – постоянно. 

К.Р.: Страх за свою жизнь, конечно, был, не боятся только не ценящие свою жизнь люди.

Но он был мне подконтролен, я им мог управлять, он проходил, как только я начинал руководить своими бойцами. 

К.В.: Страха в бою не было. Был после боя. 

Когда начинаешь прокручивать в голове весь бой и плохие последствия, которые могли бы быть – вот тогда страшно и за себя, и за своих подчиненных. 

С.А.: Когда есть цель, самосохранение уходит на задний план. То есть ты, конечно, думаешь, чтобы решить задачу и выжить, но чтобы выжить любой ценой – этого нет.

Какой процент Ваших подчиненных, на Ваш взгляд, проявлял активность в бою? 

Я.В.: Из взвода – 20%. Они активно действуют, предлагают что-то. 

К.В.: В первые дни около 10-20%. Через месяц процент активных в бою увеличился. 

С.А.: Из увиденного в начале боя я больше всего запомнил − психологический шок у большинства матросов и сержантов. Они и не думали в первом бою проявлять активность. 

Потом уже сначала 10% матросов были активными, потом этот процент стал увеличиваться. 

Как Вы реагировали при виде крови своих товарищей? 

Я.В.: А никак. Никак – это в плане того, что меня не тошнило, не рвало, не трясло руки.

Ранило – была мысль скорее перевязать и отнести. 

При виде чужой крови – нормальное ощущение: кровь и кровь. 

К.В.: Было чувство сострадания. 

П.С.: Переживал очень сильно. Но сама кровь каких-то негативных реакций у меня не вызывала. 

Какой, на ваш взгляд, оптимальный срок пребывания в районе боевых действий? 

Я.В.: Не меньше года. Через год воин научится работать на войне. 

Допустим, три месяца непрерывных боев, затем отход на неделю. 

То есть небольшая разрядка – и снова в бой. 

Человек должен понять весь смысл войны, ощутить ее движение, логику. 

Если он туда пришел на 3 месяца, то ничего практически не успеет. 

К.В.: Наверное, около 6 месяцев. Но выводить надолго нельзя, так как человек отвыкнет от войны. И ему придется начинать все с нуля. 

Источник: Отношение к смерти и бессмертию на войне: монография. С.А.Данильченко, Р.В.Кадыров, В.Е.Кулешов.