- У вас такая экзотическая профессия! Где же мы вам место найдем, если у нас художник по фарфору полы моет! - так отреагировали в центре занятости, когда психолог Людмила Александровна Ишенькина, прибывшая на Байконур вместе с мужем-военным, искала работу.
Прошло время и профессия психолога на космодроме - это уже не только не редкость, но и обязательная штатная единица во многих воинских частях. В настоящий момент на Байконуре пятнадцать штатных психологов и восемь из них - женщины.
- Я поступала на биофак в МГУ, - рассказывает капитан Людмила Ишенькина, - и неудачно. Хотя, наверное, это и была главная удача. Там же я познакомилась с девушкой, которая уже работала психологом. Общение с ней окончательно определило мой выбор - стать психологом. И я своего добилась.
Психологи тогда шли работать в школы и на заводы. Первым местом работы Людмилы Ишенькиной после окончания университета стал Белгородский завод энергетического машиностроения - там она работала специалистом по отбору руководящих кадров.
- А потом мой муж перевелся в Военно-инженерный институт имени Можайского, и мы стали военными, - говорит Людмила Александровна. - После приезда на Байконур случайно, когда отдавала сына в школу, узнала, что есть место психолога. Так и проработала два с половиной года школьным психологом.
В 1992 г. в Вооруженных силах РФ была введена новая должность - психолог. Тогда же появилась необходимость в создании психологических центров и пунктов. Отдел воспитательной работы космодрома Байконур начал подбор психологов в нештатный Центр социально-психологических исследований.
В числе первых отобранных кандидатов оказалась и Людмила Ишенькина. Тогда же, в январе 1994 г., она была призвана в армию в воинском звании рядовой.
Круг обязанностей войскового психолога весьма широк.
Изучение индивидуально-психологических особенностей военнослужащих и гражданского персонала, социально-психологических процессов в воинских коллективах, выдача рекомендаций должностным лицам, психологическое сопровождение военнослужащих, включенных в группу динамического наблюдения.
Психопрофилактика суицидальных действий военнослужащих, анализ микрогрупп и выдача рекомендаций по комплектованию боевых расчетов, дежурных смен, караулов и суточного наряда, оказание психологической помощи военнослужащим и членам их семей.
Проверка морально-деловых качеств и определение степени нервно-психической устойчивости, отбор военнослужащих по призыву на военную службу по контракту, обучение офицеров, прапорщиков и младших командиров основам педагогики и психологии.
Чаще всего войсковые психологи сталкиваются с проблемами адаптации молодого пополнения. Приходят вчерашние дети, зачастую не готовые ко взрослой жизни, - тоскуют по дому, не могут ужиться в коллективе, не находят общего языка с товарищами, вместо параграфов устава маячит подростковая любовь. И необходимо за короткое время их изучить, выработать рекомендации, помочь адаптироваться.
- Несут письма из дома и рассказывают о том, что на душе, - говорит Людмила Александровна, - и к каждому из них особое отношение, всегда помнишь, что это чей-то ребенок. Бывают очень тяжелые и трудные солдаты, с низкими моральными качествами, с низким уровнем воинской дисциплины.
Но нельзя поддаваться эмоциям, высказывать свое личное (отрицательное) отношение. И нельзя забывать, что хотя здесь в период службы данный военнослужащий доставляет много забот и проблем своим командирам и сослуживцам, нередко вызывая у них негативное отношение, для своих родителей он является самым дорогим человеком, и они каждый день думают о нем и ждут его возвращения.
Правило психолога: люди не делятся на хороших и плохих. Они разные. Это люди, у которых есть проблемы. Когда оказываешь помощь человеку, нельзя смотреть на него, имея в качестве мерила состояние воинской дисциплины и отношение к службе.
А как непросто офицеру быть беспристрастным и, работая с человеком, не давать оценку его поступкам с позиции дисциплинарного устава. Всегда следует помнить, что если человек пришел к психологу за помощью, значит, у него не та проблема, которая может быть решена на строевом плацу.
Проблемой остается пьянство военнослужащих. Нередко на почве пьянства распадаются семьи, рушатся судьбы, утрачивается здоровье. В моей части, к счастью, нет подобных проблем. Но в психосоматическом отделении госпиталя, где я работаю уже семь лет, такое явление не редкость.
Здесь и депрессивные состояния, и личностные расстройства, нарушения адаптации, социально-психологическая запущенность, умственная отсталость. И понимаешь, как важно для военного психолога вовремя выявить таких больных и направить их на лечение.
Отрадно отметить, совместная работа психологов с врачами психосоматического отделения носит конструктивный характер. 100% военнослужащих из числа нового пополнения в период пребывания в учебных подразделениях осматриваются психиатрами.
Ежеквартально психиатры проводят осмотры всех категорий военнослужащих, находящихся на динамическом наблюдении, в том числе и с выездом в воинские части, расположенные на удаленных площадках. Совместно с психологами корректируется состав группы динамического наблюдения.
Психиатры регулярно выступают перед разными категориями военнослужащих, подчеркивая, что главное - это выявить военнослужащих с признаками нервно-психической неустойчивости, неадекватным поведением и направить их в госпиталь на углубленное обследование, лечение, а в ряде случаев и для определения пригодности к службе.
В таких случаях проводятся совместные психолого-психиатрические экспертизы. И единственный психолог, кого медики безоговорочно признают достойным этого, - капитан Ишенькина.
Помимо этого она выступает в роли эксперта, единственного на космодроме при проведении психолого-психиатрических экспертиз прокуратурой и управлением внутренних дел по комплексу Байконур. Был в ее практике такой случай, когда ее заключение и выступление в качестве основного эксперта легли в основу судебного решения о вынесении приговора по делу о растлении малолетних.
В качестве обвиняемого оказался человек, занимавший в свое время достаточно высокую должность, имеющий определенное влияние и широкий круг знакомств. И "доброжелатели", оказывающие прессинг на психолога, тоже нашлись. К чести Людмилы Ишенькиной следует сказать, что подобное испытание она выдержала.
- Работа эксперта - это огромная ответственность, - считает она, - фактически решается судьба человека. Особенно если разговор идет о преступлениях, совершенных в состоянии аффекта, или несовершеннолетними.
Также она ведет психокоррекционную работу с людьми, получившими различные психотравмы. Часто это жертвы преступлений. Об этой стороне своей деятельности Ишенькина говорит всегда очень сдержанно. Ведь случаи индивидуальные, часто очень страшные по своей сути и всегда - трагичные для потерпевшего.
Все самое мрачное, весь негатив больной выливает при общении с психологом и смывает с себя накопившиеся боль и грязь. С холодным сердцем и чистыми руками - это о прокуроре. А психолог все пропускает через себя.
Нередко подобное общение оказывается тяжелым грузом даже для опытного психолога. И тут собственная семья выступает для психолога лечебницей. Людмила Александровна вместе с мужем вырастили прекрасного сына. Не забывают и своих родителей.
Ни разу за годы сложной и ответственной работы не было у нее сожаления о выбранном пути. Единственное, о чем сожалеет, - это то, что Центр психологической помощи и реабилитации со времени его создания и вот уже почти десять лет находится в "подвешенном", нештатном состоянии.
А за это время выпущены десятки методических пособий, множество работ и рекомендаций, по которым работают психологи космодрома. Приходят люди, военнослужащие приводят своих жен, работают психологи и с детьми. Людмила Ишенькина стоит на штатной должности психолога.
Но на космодроме есть люди, работающие нештатными психологами много лет, в том числе и во внештатном Центре психологической помощи и реабилитации. Накоплен большой практический опыт, но нет такой важной для каждого специалиста записи в трудовой книжке, что он работает по специальности.
Об авторе: Юлия Кузнецова - сотрудник пресс-службы космодрома Байконур.
15 июля отмечает свой День рождения финалист VIII Всеармейского конкурса специалистов психологической службы ВС РФ в Костроме флотский психолог Ксения ГАТАПОВА.
Именно ей командование доверило в 2017 году представлять Краснознаменный Северный флот на конкурсе военных психологов и не ошиблось с выбором. Ксения Валерьевна выступила очень достойно.
На первом этапе VIII Всеармейского конкурса специалистов психологической службы ВС РФ в Костроме Ксения ГАТАПОВА представила яркий и сочный видеоролик о своей работе в занимаемой должности.
На втором этапе Всеармейского конкурса войсковых и флотских психологов участникам впервые предложили дать письменное интервью для средств массовой информации (СМИ) по проблематике своей деятельности в занимаемой должности. Интервью Ксении Валерьевны было высоко оценено жюри конкурса.
В своем кремовом "арктическом камуфляже" Ксения ГАТАПОВА выгодно выделялась среди психологов на полигоне Песочное, где проходил третий этап VIII Всеармейского конкурса специалистов психологической службы ВС РФ.
Успешно Ксения Валерьевна справилась с этапом психологического тестирования курсантов Военной академии радиационной, химической и биологической защиты им. Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко тремя методиками и обработкой результатов на автоматизированном рабочем комплексе военного психолога АРМ ВП 83т379.
Сегодня Ксения ГАТАПОВА покинула ряды флотских психологов, но работа на соединении подводников в составе Кольской флотилии разнородных сил навсегда останется у неё сердце.
Поздравляем Ксению Валерьевну с Днем рождения !!! Традиционно желаем имениннице крепкого флотского здоровья, Северный Ледовитый океан счастья и Тихий океан любви, профессионального роста на новой работе, удачи и семь футов под килем во всех добрых начинаниях!
Психолог РВСН Марина ПЕТРОВА представила участникам учебно-методических сборов полевой пункт психологической работы (психологической помощи и реабилитации). Телекомпания Барс побывала на сборах в Тейковском соединении РВСН в Ивановской области.
Церковь, душ и ароматерапия в полевых условиях. Это не шутка, а реалии современного жилого мобильного военного лагеря. Его возможности тейковские ракетчики продемонстрировали высшему командованию РВСН в ходе учебно-методических сборов.
Полевой лагерь - это не только кухня и палатки со спальными местами. Такой подход уже в прошлом. Современная жилая территория предполагает наличие объектов инфраструктуры. Подчас очень неожиданных.
Например, полевой пункт психологической работы. Здесь военнослужащий может расслабится после боевого дежурства или суточного наряда. Для этого у психологов целый набор различных методик.
Марина Петрова, психолог: «Несколько мероприятий может проводится. Они могут проводится в отдельности, это ароматерапия, фитотерапия. То есть это использование лекарственных трав, чаёв. И светотерапия, сопровождение звуковых эффектов».
А здесь можно справить духовные потребности. Это мобильно-полевой храм. Первый в РВСН.
Отец Алексей (Балабухин), помощник командира соединения по работе с верующими: «Оборудован всем для свершения литургии. Есть свой престол. Есть необходимые подсвечники. Есть необходимая литература. Всё, что необходимо для богослужения. Учтён и военный фактор. Храм оборудован светомаскировочными шторами. То есть, в принципе, соблюдены все церковные и военные каноны».
Еще здесь есть библиотека, лазарет, клуб. Сцена - откидной борт автомобиля. Вполне хватает, чтобы разместить там вокально-инструментальный ансамбль. А это жилые модули нового типа. Демонстрационный образец. В войсках таких пока нет. Палатки на жестком каркасе, с утеплителем и печкой. Ими можно пользоваться как летом, так и зимой, при температуре до минус 40 градусов.
Это тоже пока новинка. Мобильная баня. Может проехать куда угодно. Неоспоримый плюс - наличие горячей воды. Кому приходилось жить в полевых условия, знает, насколько это важно. Это тоже баня. Точнее, полевая душевая, с отдельными кабинками. Она разворачивается с вместе с лагерем. Достоинства те же, что и у мобильной. Но помывочных мест больше. Сейчас рассматривается вопрос о принятии этих средств на вооружение.
Сергей Каракаев, командующий РВСН: «Во время боевой учёбы в летнем периоде наши полки находятся на полевых позициях 32 суток, то в боевых условиях это может быть намного больше. Для того, чтобы люди могли нормально выполнять свои задачи, должны быть и обеспечивающие условия.
В том числе питание, помывка в бане, замена белья, возможности для развития. В том числе и морально-психологическое обеспечение. Всё это мы предусматриваем и, конечно, наращиваем на фоне новых ракетных комплексов».
В полевом лагере прошло одно из занятий учебно-методических сборов. В ходе него достоинства новых средств обеспечения тыла продемонстрировали высшему командованию РВСН.
Сергей Веселов, Денис Железов, программа «Губерния»
Как сообщает Департамент информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ, группа специалистов психологической службы Ленинградской военно-морской базы провела комплексное изучение экипажей более 30 боевых кораблей и катеров ВМФ, прибывших в Кронштадт для участия в Главном военно-морском параде.
«В результате обследования установлен высокий уровень психологической устойчивости и готовности к выполнению различными категориями военных моряков своих функциональных обязанностей по всем корабельным специальностям в ходе маневрирования и движения кораблей в узкостях, речных акваториях и морских районах, для которых характерно интенсивное судоходство.
В действиях военнослужащих есть необходимая для этого уверенность и высокий профессионализм», — сообщил заместитель командира Ленинградской военно-морской базы по работе с личным составом капитан 1 ранга Роман Мясищев.
По его словам, результаты исследований говорят о том, что экипажи, прибывшие со всех флотов ВМФ, психологически готовы выполнять сложные задачи по общему плану и сценарию организации маневрирования кораблей в замкнутых акваториях.
«К боевым кораблям, участвующим в параде, предъявляются особые требования относительно соблюдения заданной скорости хода, интервалов движения в парадных строях, точности кораблевождения в привязке к местности и береговым навигационным ориентирам.
Это требует от каждого члена экипажа повышенного внимания, скрупулезности в действиях, соответствующей реакции и своевременности выполнения команд в процессе плавания. Исследования показали, что экипажи к этому готовы, и это уже подтверждается на репетициях Главного военно-морского парада, которые проходят в Финском заливе», — отметил капитан 1 ранга Роман Мясищев.
Главный военно-морской парад состоится в последнее воскресенье месяца - 29 июля в День Военно-Морского Флота и пройдёт на рейде Кронштадта и на реке Неве в Санкт-Петербурге.
В Главном военно-морском параде Северный флот будут представлять ракетный крейсер «Маршал Устинов», фрегат «Адмирал Флота Советского Союза Горшков», дизель-электрическая подводная лодка «Владикавказ», большой противолодочный корабль «Североморск» и атомный подводный ракетный крейсер «Орёл».
Участие в параде примут большие десантные корабли «Иван Грен» и «Королёв», а также новейшие корветы «Сообразительный» и «Бойкий», малый ракетный корабль нового поколения «Серпухов», малые противолодочные корабли «Зеленодольск» и «Уренгой», малый ракетный корабль «Гейзер», ракетный катер «Чувашия».
В Вооружённых Силах сегодня около 40 тысяч военнослужащих-женщин. Забота о репродуктивном здоровье женщин-военнослужащих позволяет им реализовать возможность стать матерью.
В 1798 году кафедра повивального искусства была в числе первых семи, ставших костяком нынешней Военно-медицинской академии им. С.М. Кирова (ВМедА).
Чем сегодня, спустя 220 лет, живут нынешняя кафедра и клиника акушерства и гинекологии? Об этом беседа с её начальником, главным гинекологом Министерства обороны РФ полковником медицинской службы Андреем Шмидтом.
– Андрей Александрович, руководимая вами кафедра и клиника сравнимы с солидным стационаром – только сотрудников свыше 400 человек. Можно привести ещё какие-то цифры, характеризующие деятельность коллектива?
– Не без гордости скажу, что мы смогли объединить под одной крышей всё то новое, что есть на современном этапе в акушерстве, гинекологии, репродуктологии.
У нас 16 отделений, 160 коек, в среднем за год проходит только стационарных пациентов 7 тысяч – это примерно вдвое больше, чем в любой другой клинике академии. Ежегодно проводится порядка 4 тысяч операций, происходит 1300–1500 родов.
– На одном из этажей клиники в музее прочёл высказывание одного из её руководителей профессора Кронида Фёдоровича Славянского: «Высшее предназначение женщины перед лицом природы – быть матерью»…
– В эту ставшую крылатой фразу вложен особый смысл. В Вооружённых Силах спектр военных специальностей, на которых заняты женщины-военнослужащие, сегодня значимо расширился – они теперь даже самолёты осваивают.
Большинство представительниц прекрасного пола – отнюдь не кабинетные работники, а служат в непростых условиях, решают задачи, требующие серьёзных физических усилий. Значит, и забота о сохранении их здоровья тоже должна быть соответствующая. Не в последнюю очередь – здоровья репродуктивного.
Если конкретнее, то мы смотрим на женщину-военнослужащую как на потенциальную маму. Ведь репродуктивный период жизни современной женщины составляет почти треть её жизни и для тех, кто носит погоны, он почти весь приходится на годы службы в Вооружённых Силах. Когда конкретно родить ребёнка, она сама решает, а наша задача – сохранить её здоровье, чтобы она реализовала это данное природой основное своё предназначение.
– В клинике создано отделение вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ)? Что можно сказать о первых итогах работы, раскройте некоторые «военные тайны» для будущих мам?
– Отделение ВРТ действует с октября 2014 года. Оно занимается отнюдь не только экстракорпоральным оплодотворением во многих его модификациях (в т.ч. направленных на преодоление и мужского фактора бесплодия в паре), инсеминацией (искусственное внутриматочное оплодотворение) и так далее.
За прошедшие три с половиной года порядка 300 человек получили у нас медицинскую помощь. Да, это достаточно дорогое удовольствие, но оно позволяет женщине при тех или иных проблемах стать матерью. Государство даёт военнослужащему гарантию на сохранение и приумножение его семьи.
Это важный социальный аспект, который во многом в выигрышном плане выделяет наши Вооружённые Силы среди армий других государств. Ведь в ряде развитых государств женщина-военнослужащая при подписании контракта обязуется немедленно его расторгнуть в случае беременности. Подтекст чисто экономический…
Мы же при поддержке Министерства обороны РФ и командования ВМедА пошли дальше – создали криобанк биологического репродуктивного материала. Для чего? В процедуре ЭКО велика стоимость медикаментозной нагрузки – требуются дорогие препараты, которые позволяют добиться созревания в яичнике у женщины до полутора десятков яйцеклеток.
Далее проводится пункция яичников и получение зрелых яйцеклеток, после чего «в пробирке» яйцеклетки встречаются со сперматозоидами. Потом на определённом этапе развития через три-четыре дня они могут быть законсервированы (заморожены).
В последующем при повторных процедурах ЭКО криоматериал может применяться у данной пациентки без медикаментозной нагрузки. Это общепризнанная мировая практика, при которой экономятся те самые дорогостоящие препараты, предназначенные для увеличения количества яйцеклеток в яичнике.
Мы имеем возможность при необходимости неоднократно подсаживать замороженный материал, постоянно корректировать процесс исходя из полученных результатов и индивидуальных особенностей.
– Увы, порой случается, что после проведения соответствующей процедуры женщина попадает в условия, которые негативно влияют на появление беременности…
– Большой плюс в том, что в отличие от профильных учреждений в стране, занимающихся ЭКО, мы при поддержке руководства Минобороны РФ и Александра Фисуна, в ту пору начальника Главного военно-медицинского управления, пошли ещё на один шаг.
Речь о том, чтобы женщине после того, как мы в клинике подсадили ей эту маленькую жизнь, не трястись обратно несколько тысяч километров в поезде домой и потом возвращаться к нам обратно. На посттрансферный период мы бесплатно отправляем таких наших пациенток в одно из подразделений санаторно-курортного комплекса «Западный» – военный санаторий «Тарховский» (это от клиники 40 минут на электричке).
Там женщины находятся две недели, с ними проводится комплекс профилактических мероприятий: физиотерапия, психологическая разгрузка и т. д. И всё это в окружении живописных сосновых лесов на берегу Финского залива и озера Разлив. Через две недели пациентки возвращаются к нам из «Тарховского», и мы по анализу крови оцениваем результат – наступила беременность или нет?
Внедрение такого этапа долечивания – ноу-хау нашей ведомственной медицины, и такого нет нигде! Опять же речь не о повышении расходов, а об экономии за счёт увеличения количества положительных результатов. В лучших европейских клиниках ЭКО позволяет женщине родить ребёнка в 35–40 процентах случаев, и у нас на таком же уровне. Иными словами, деятельность отделения ВРТ весьма эффективна и перспективна.
– Сегодня заболевания не только чреваты теми или иными осложнениями, но и взаимосвязаны: сбой в одном органе влечёт нарушения в другом…
– Практика диктует необходимость мультидисциплинарного подхода, так как и женские болезни взаимосвязаны. То есть подходить к решению той или иной проблемы только с точки зрения гинеколога невозможно. Поэтому рядом с нами находятся смежные специалисты.
Например, когда есть гинекологические проблемы, то у женщины не бывает идеальной ситуации с грудью. Требую от врачей акушеров-гинекологов, чтобы они на приёме осматривали молочные железы, т. к. зачастую именно это позволяет выявить группы риска и направить пациенток для более углублённого обследования.
Мы бы ещё гораздо дальше продвинулись в решении проблемы рака молочной железы – одной из наиболее актуальных в онкологии и где к тому же снижается возраст заболевших, – если бы везде следовали именно такой практике.
Это, если хотите, закон: акушерам-гинекологам именно так и нужно поступать, заботясь прежде всего о профилактике. Ведь к профильному специалисту – маммологу – женщина, как правило, идёт, когда болезнь запущена и лечение куда сложнее и затратнее, к тому же зачастую недостаточно эффективно.
Хотя сейчас в нашей клинике создана система, позволяющая амбулаторно провести инвазивную диагностику и при необходимости прооперировать женщину даже с раком молочной железы. Т. е. мы продолжаем активно заниматься хирургией: практически через день идут операции, в т. . пластические по реконструкции молочной железы. Причём одномоментные: женщина не ходит без прооперированной ампутированной груди – её восстанавливают за счёт высоких технологий, которые мы с успехом применяем.
Занимаемся и женской урологией в тесном взаимодействии с имеющейся в академии профильной кафедрой. Ведь наша сфера деятельности непосредственно связана с органами малого таза, поэтому в штате клиники есть оперирующий уролог-андролог.
Иными словами, внедрённый мультидисциплинарный подход – это не дань моде, а ключ к решению целого ряда вопросов. Всё должно быть рядом и при необходимости тут же задействовано для сохранения здоровья женщины.
– Не секрет, что возрастает роль профилактики серьёзных заболеваний…
– Безусловно, и мы активно работаем в этом плане. Приведу один из последних примеров. Сейчас в целом ряде высших военно-учебных заведений учатся девушки. Требования к состоянию их здоровья при поступлении достаточно высокие, поэтому все абитуриентки-девушки, в частности петербургских вузов Минобороны РФ, дополнительно проходят обследование в нашей клинике акушерства и гинекологии.
– Всё больше значит эффективность амбулаторного приёма…
– В этой связи заботимся о максимальной загрузке диагностическим оборудованием амбулаторного звена. То есть мы должны уходить от больших тяжёлых операций за счёт ранней диагностики, позволяющей предупредить развитие заболеваний. Это не только правильно, но и экономически выгодно.
Поясню на примере. Не должно быть большой запущенной опухоли матки, а значит, нужно совершенствовать систему углублённого медицинского обследования. Ни в коем случае нельзя доводить до ситуации безысходности и гордиться тем, что мы больше всех оперируем. Это плохо!
Значит, не смогли убедить женщину прийти на приём, обследоваться и назначить эффективное лечение, не прибегая к операции.Это не сиюминутный, а долгий системный подход, который уже приносит результаты.
Но есть и проблемы другого характера: далеко не всегда удаётся в полной мере обеспечить наших женщин-военнослужащих и членов семей военнослужащих, особенно в отдалённых, закрытых гарнизонах, доступной специализированной медицинской помощью.
– Что преобладает в структуре амбулаторной заболеваемости?
– 50 процентов – это воспалительные заболевания органов малого таза. В последующем они могут повлиять и на репродуктивное здоровье женщины.
– На одной из недавних выставок видел разработанную на вашей кафедре новинку для военнослужащих-женщин, предназначенную для использования в полевых условиях…
– Для них мы разработали индивидуальный гигиенический комплект (ИГК). К примеру, женщину-военнослужащую направили в составе подразделения на учение. Условия полевые, но женские физиологические функции никто не отменял, поэтому всё необходимое в те же критические дни должно быть под рукой – аптеки рядом нет, равно как и возможности обратиться к гинекологу.
В ИГК имеются в т. ч. средства интимной гигиены, средства для самостоятельной диагностики микотического вагинита, бактериального вагиноза и их лечения до посещения врача.
Почему несессер для военнослужащего-мужчины сделали, а о женщине не подумали? Мы подошли к этой проблеме с научным обоснованием, создали ИГК и пытаемся внедрить его на снабжение.
По большому счёту это ещё и профилактика бесплодия в будущем, в развитии которого воспаления репродуктивной системы имеют огромное значение. ИГК – это ещё и фактор самодисциплины: мы тебя обеспечиваем, но и ты не должна забывать о себе и беспокоиться о собственном здоровье.
– Знаю, что подтверждение актуальности ИГК вы и ваши врачи получили, выезжая в командировку в Сирийскую Арабскую Республику?
– Да, там ещё до меня были два наших гражданских доктора – Анна Гурджиева и Дмитрий Соломко, которым я безмерно благодарен. Приказывать ехать им не мог, а просто попросил, и они поехали. Хотя и выполняли сугубо мирную миссию, оказывая местному населению медицинскую помощь по своему профилю, но подверглись миномётному обстрелу. Их труд был высоко оценен: они удостоились медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Олег ПОЧИНЮК, «Красная звезда» Фото из архива Андрея Шмидта
В Военном университете Минобороны России начался набор курсантов. Первыми к профессиональному отбору приступили девушки, желающие поступить на специальности «Экономическая безопасность» и «Перевод и переводоведение».
Конкурс среди представительниц прекрасного пола традиционно очень высок. Например, на обучение по специальности финансово-экономического профиля претендуют 21 человек на место.
Профессиональный отбор кандидатов включает: а) определение годности к поступлению в вуз по состоянию здоровья;
б) определение категории профессиональной пригодности кандидатов на основе их социально-психологического изучения, психологического и психофизиологического обследования;
в) вступительные испытания, состоящие из:
оценки уровня общеобразовательной подготовленности кандидатов; оценки уровня творческой или профессиональной подготовленности кандидатов по результатам дополнительных вступительных испытаний; оценки уровня физической подготовленности кандидатов.
Начало профессионального отбора среди юношей спланировано на 11 июля в учебно-тренировочном комплексе «Свердловский».
В 2018 году набор курсантов в Военный университет проходит по семи специальностям: «Психология служебной деятельности», «Педагогика и психология девиантного поведения»,«Военная журналистика», «Экономическая безопасность», «Правовое обеспечение национальной безопасности», «Перевод и переводоведение», «Дирижирование военным духовым оркестром».
Выиграть драгоценные минуты, которые позволят спасти жизнь человека. Не забыть о главном предназначении медика, когда в твоих руках - судьба раненого врага. Сохранить хладнокровие, очутившись на стыке двух миров - того, где идет война, и того, где течет обычная мирная жизнь...
О том, что такое - быть военным медиком в интервью рассказала парамедик волонтерской организации ASAP Rescue Юлия Паевская (Тайра). Преподаватель айкидо со стажем, Юлия вместе с группой единомышленников, которых окрестили "ангелами Тайры", занимается эвакуацией раненых в Донбассе на передовой. На счету "ангелов" свыше 400 спасенных жизней.
- Пятый год на войне. Не устали?
- Нет. Наверное, у меня в свое время включился какой-то усиленный режим, как в технике – в нем и работаю до сих пор.
- Но ведь спасать жизни – это, наверное, самое сложное и самое изнурительное занятие на войне.
- На войне все сложно. Не знаю, кому тут бывает легко. Конечно, медикам сложно. Очень велика ответственность и психологическая нагрузка. Поэтому для медиков особенно важно выезжать с передка хотя бы время от времени.
Медикам на войне чаще других приходится иметь дело с тем, чего подавляющее большинство людей вообще не видит. Ведь одно дело, когда человек умирает от старости или от болезни. И совершенно другое – когда погибает молодой здоровый пацан, которому жить бы да жить!
Это всегда тяжело. И именно медики на войне сталкиваются с этим особенно часто. Так что, конечно, бывают и психологические травмы.
- Как все начиналось, когда пришло время?
- С Майдана все начиналось. Я была медиком Майдана с первого дня противостояний на Грушевского. И вот так вот зацепилось – и пошло…
После Майдана Леша Арестович организовал программу "Народный резервист", это такие курсы были для тех, кто хотел хотя бы минимальные основы военного дела получить. И меня туда позвали читать тактическую медицину. Я ведь тренер с большим стажем преподавания. И я разработала целый курс. На тот момент в Украине тактической медицины не существовало как таковой. И я, наверное, одна из первых, кто начал читать этот самый такмед.
Я стала этот курс возить на фронт еще до начала лета. Когда появились первые раненые, я начала подольше оставаться на фронте. А дальше появились машины, люди, контакты… Мы становились все более и более эффективными как подразделение.
- Часто ли у новоприбывших случается шок при первом столкновении с войной в реальности?
- Бывает. К войне полностью подготовиться нельзя. Не думаю, что меня сейчас можно чем-то удивить. Я, наверное, видела уже или все, или практически все. Но сталкиваясь с войной впервые люди безусловно ощущают шок.
И есть люди, которые не могут этим заниматься в силу определенных причин или особенностей психологического склада. Но им всегда найдется применение. Совершенно не обязательно иметь дело с огневым контактом или с ранеными. Кто-то приезжает в качестве повара.
Как вот наша Кэт. Приехала, чтобы нам готовить, а по ходу выяснилось, что она – талантливый такмед. И мы ее научили. Мы проводим курсы для тех, кто ничего не умеет.
Никто не бросает на тяжелого раненого человека прямо с улицы. Сначала он в качестве стажера ездит с опытным водителем и медиком. Идет подготовка, и психологическая в том числе. Тогда и выясняется, сможет ли человек этим заниматься или нет. Пока не попробуешь – не узнаешь.
Сама по себе работа опасная, работа сложная, требует высочайшей концентрации внимания. Очень важно уметь оценивать ситуацию объективно. Конечно, любая наша оценка – субъективна по умолчанию. Но можно научиться максимально абстрагироваться, воспринимать ситуацию как можно более отстраненно.
- Речь о том, чтобы не лезть спасать кого-то, если высок риск погибнуть самому, как подчеркивают инструктора по тактической медицине?
- Нет. Если говорить о риске для жизни, действительно есть позиции, где очень опасно находиться. Туда не пойдут молодые мальчики и девочки. Туда обычно в очередь выстраиваются ребята, которые уже повоевали. Они вернулись на гражданку, но поняли, что здесь могут сделать больше. Вот и едут к нам в помощь.
Эти ребята уже нашли себе работу. И даже как-то существуют там, в мирной жизни. Но процесс адаптации после войны – дело сложное. И они, приезжая к нам на ротацию на две недели, на месяц, на полгода, для себя эту адаптацию немного облегчают.
- Тайра, пытаетесь ли отслеживать судьбы тех, кого вывезли?
- Это не всегда возможно. Но я стараюсь. Честно говоря, я даже лица не всегда узнаю – слишком много людей. А вот ранения, особенно тяжелые какие-то, неординарные, помню все. Бывает, человек говорит, что я его вывозила – а я не могу вспомнить, хоть убей. Пока он не опишет ранение.
- Часто звонят, чтобы просто сказать "спасибо" за спасенную жизнь?
- Да. Хотя на самом деле люди, как правило, стесняются мне звонить. Боятся оторвать от важных дел. В принципе, это правильно. Иногда я действительно чрезвычайно занята. И бывает забавно, когда ты сидишь где-то на позиции, идет обстрел, вдруг появляется телефонная связь – и тебе звонит кто-то с каким-то совершенно дурацким вопросом. Ты пытаешься сохранить вежливость, не потерять лицо – и ты, делая покер-фейс, говоришь в трубку: да-да, конечно. И тут – х*як! Ты быстро прощаешься – и даешь отбой.
Но бывают и совершенно не смешные ситуации, когда с идиотскими разговорами звонят, когда ты везешь раненого. В один из таких случаев я вдребезги разбила телефон. После этого я выбираю исключительно небьющиеся телефоны.
- Что тогда случилось?
- Вывозим раненого. Я ставлю иглу в вену, подключаю систему, капаю – и в этот момент звонит телефон. Обычно в это время звонков очень много. Пробиться сложно. И когда мы выезжаем в зону стабильного покрытия – сразу приходит 100500 СМС и звонков.
Координация в таких случаях иногда частично идет по телефону. Мне в любой момент могут позвонить, запросить состояние человека. Поэтому я всегда отвечаю на звонки. Не глядя.
Так случилось и в этот раз. Я поднимаю трубку – и слышу манерный женский голос: "Скажите, пожалуйста, как часто вы пользуетесь средствами по уходу за кожей?" . Я сразу даже не поняла. "В смысле?" – переспросила. "Мы хотим вам предложить лечебную косметику"…
Тут меня прорвало: да твою ж мать! Вычеркните мой номер нахрен!
Это настолько… Слов не подберу даже…
- Это и есть та встреча с мирной жизнью, которая иногда здорово из колеи выбивает?
- Да. Два мира, два детства. Вообще люди не при делах! Они торгуют какой-то хренью для волос, для кожи, какими-то диетическими добавками. Ну п**дец, простите за выражение!
И ладно, если ты в момент столкновения с этой параллельной реальностью сидишь где-то на расслабоне, куришь. Тогда ты просто потроллишь эту девочку – и все закончится. Но когда у тебя тяжелый трехсотый, ампутация, тут кишки висят, тут кровь, ты рану ладонью зажимаешь – и вдруг это "Как часто вы пользуетесь?"…
- Что еще может привести вас в состояние бешенства?
- Да это не бешенство. Я вообще не подвержена таким слишком уж сильным чувствам, как бешенство, ненависть. У меня бывает священная ярость, когда идет бой – священная, подчеркиваю. Это уже нечто за пределами человеческих чувств. Но ненависти к врагам у меня нет.
Я несколько раз возила наших "оппонентов" - и потом долго анализировала свои чувства. Им оказывается такая же помощь, а иногда – даже больше необходимого, особенно, если случай тяжелый – чтобы потом не сказали ничего, чтобы довести его четко, живым. Сдать в лучшем виде. Потому что это – обменный фонд. Кроме того, он ведь – тоже чей-то сын. И я это понимаю.
Я их ни в коем случае не оправдываю. Они убивают моих побратимов. Они стреляли и пытались убить меня. Они много раз пробовали погубить моих "ангелов", раз**бошить наши машины… Но при этом ненависти к ним я не испытываю.
Я понимаю, что ими движет. Я даже допускаю, что отчасти они не виноваты… Но каждый получает то, чего заслуживает. В итоге все будет так, как должно.
У реально не воевавших - кстати, серьезные проблемы. Они чувствуют где-то, что люди от них ждут каких-то действий, а они на войне не были. Отсюда и появляются эти истории, когда человек в мирном городе начинает упрекать мирных: "Да я за тебя воевал!". Те, кто такое рассказывает, скорее всего, к войне не имеют никакого отношения. Те, кто воевал, ощущают по-другому все – и вряд ли будут этим кичиться.
У людей, которые возвращаются с войны, зачастую серьезные психологические проблемы, трудности в семьях… Я еще не знаю,что ждет меня, когда я вернусь домой. Не знаю, что я буду делать дальше. У меня есть несколько идей, но все они так или иначе связаны с войной, с обучением. Возможно, займусь военной журналистикой. Возможно, чем-то еще. Посмотрим. Главное, чтобы меня не разметало…
Среди бойцов, реально воевавших, прошедших серьезные бои, очень много суицидов. Многие спиваются. Потому что это стресс – и война, и возвращение с войны в мирную жизнь.
- Почему тяжело возвращаться?
- Понимаете, нас с рождения воспитывают в таких условных "коробках" - когда ограничения у нас справа, слева, сзади, снизу, сверху… И попадая на войну, люди, особенно те, кто много видел, много чувствовал, много пережил – из этой "коробки" выпадают напрочь. Ее больше не существует. Но по возвращении общество пытается нас в эти коробки снова запихнуть…
Так вот – ничего не выйдет. И отсюда идут проблемы большинства.
- Можно ли их избежать?
- Должны быть военные психологи, которые тоже прошли бои, которые тоже теряли друзей. Потому что ну не может помочь суровому воину, искалеченному, без руки, маленькая девочка-психолог, понятия не имеющая о том, каково это – собирать кишки друга по блиндажу. Что она может ему сказать? "Все будет хорошо"? Это очень важно сказать, как же. И именно от нее он должен это услышать.
И общество должно быть готово к встрече с прошедшими через ад. Каждый человек должен понимать, что перед ним уже не обычные люди. Если это не ваш знакомый, лучше быть нейтрально-доброжелательным. Так ребятам легче...
Всем добрый вечер! Несколько месяцев ничего не было слышно о проекте Руслана АНДРЕЕВА "День тренингов в Армии". Как оказалось, затишье было связанно с большой загруженностью автора и других участников проекта.
И вот, как стало известно, команда проекта провела X, юбилейный, День тренингов в Армии! Место проведения не разглашается. День тренингов в Армии проведён в несколько ином формате.
Тренеры проекта дали возможность военнослужащим попробовать себя в множестве упражнений направленных на формирование умений работать в команде. Тимбилдинг. Руслан Андреев полагает, что именно за таким форматом - будущее проекта!
Окончание. Еще один клиент Натальи Олифирович — молодой мужчина 27 лет — с некоторых пор начал задыхаться. Несмотря на лечение и даже операции, приступы не прекращались. Когда начали разбираться в истории семьи, оказалось, что во время войны прадед мужчины был белорусским партизаном.
В оккупированной деревне в доме оставалась жить сестра его жены со своими и его детьми. Полицаи велели ей сообщить, как только родственник придет из леса, иначе прикончат ее.
«Прадеда убили выстрелом, когда тот держал на руках двухлетнего сына — деда моего клиента. Он булькал кровью, задыхался, ребенка успели подхватить с рук умирающего отца».
Мальчик, который к тому времени умел что-то говорить, надолго замолчал. Вот так в виде удушья к четвертому поколению перешел тот ужас, о котором в семье никогда не говорили.
Причины сегодняшних проблем потомков могут скрываться в медальоне прадеда, или в песне матери, или в старых фотографиях.
— Но почему мы одни несем на себе этот крест? Ведь европейцы, которых мы же и освободили, чувствуют себя совсем иначе, свободнее что ли, счастливее…
— Сразу же после Второй мировой войны в мире появилось множество психологических методик работы с травматиками — было понятно, что иначе как без помощи специалистов из пучины страшных воспоминаний не выбраться.
Пока европейцы лечились, наши восстанавливали разрушенное войной народное хозяйство. Болезнь запустили, со временем она прогрессировала. Но это стало понятно уже потом, с распадом СССР, когда все хвори прорвались наружу.
Для того чтобы врачевать настоящее, нужно выяснить причину произошедшего когда-то, понять, принять, простить. Иногда — попросить прощения. Те же немцы, виновники войны, публично покаялись в том, что совершили. Их страна понесла заслуженное наказание, была надолго разделена Берлинской стеной.
А когда стало возможным объединение, выяснилось, что они будто бы воскресили себя заново. Они смогли переоценить и осмыслить. И все равно их четвертое поколение, как мы знаем, пытается оправдать своих предков — с этим, вероятно, связано и появление новых неонацистских организаций.
История К. «В 43-м году, когда моей бабушке было всего 10 лет, ее мама, моя прабабушка, влюбилась в немца и ушла вместе с его отступающей частью, бросив двоих детей. Много лет те жили в аду с клеймом «дети немецкой подстилки».
О матери в семье не говорили и не вспоминали. Бабушка тоже родила дочь, назвала ее именем исчезнувшей в никуда матери, но всю жизнь относилась к ней холодно и равнодушно — будто мстила. Это была уже моя мама.
Собственно говоря, к психологу я обратилась по поводу проблем с сыном. Он совсем отбился от рук, периодически сбегает из дома, режет запястья, недавно, замечаю, стал рисовать в тетрадях фашистские кресты. Но он ничего не знает о своей прабабке, полюбившей немца…»
— Что же нам делать? Как перестать страдать?
— Несмотря на то что прошло уже семь десятилетий, страна до сих пор несет в себе траур. Это видно по тому, как мы плохо живем. Как до сих пор мучаемся. Как сыплем соль на старые раны, не давая им зарасти.
Это горе до сих пор не «отгоревано». Мир поделен на «наших» и «врагов». В этом-то все и дело…
Поколение же, с которого все началось, с непосредственной военной травмой которого можно было бы работать, практически ушло, выработав свой ресурс, свою психологическую защиту, где самое большое значение имело отрицание страха и боли, вытеснение эмоций, — это поколение будто бы их вырезало и спрятало в отдельную коробочку памяти.
Ото всех и даже от самих себя. Нынешняя модная крайность — усиленное, бодрое празднование, преувеличенные и отлакированные рассказы о войне, красивая отфотошопленная картинка…
«Если мы хотим вырастить здоровое поколение, то должны обеспечить ясную передачу информации своим детям», — считает белорусский психотерапевт.
Чтобы примириться с трагической историей, следует раскрыть старые тайны. Осознать и оплакать их.
Мы можем поговорить с прадедом-фронтовиком, если он еще жив, или сходить к нему на могилу, если он уже ушел, и честно признаться: «Я знаю, как много горя пришлось тебе пережить. За время войны было совершено много действий, которые привели к трагедиям, утратам и боли отдельных людей. Не мы когда-то разожгли эту трагедию. Но мы признаем и понимаем ее. Нам очень жаль».
Такое совместное покаяние, честное признание всего, что произошло, согласие и благодарность за то, что они несли в себе, считает Наталья Олифирович, поможет не только принять и пережить боль, но и остановить трагическую эстафету между поколениями.
Екатерина Сажнева. Тяжкий крест побед. Газета "Московский комсомолец" №27723 от 6 июля 2018 г.
Кандидат психологических наук Наталья Олифирович (Беларусь) в интервью журналисту Екатерине Сажаевой рассказала о стремлении к смерти.
— Аутоагрессия — это ведь тоже наказание, расплата?..
— Аутоагрессия — это единственный способ выразить свое негативное отношение к тому, что произошло, через порезы, повреждения, татуировки. Подчас этот синдром проявляется в другом: люди перестают работать, идут бомжевать… Они будто бы мстят своему роду, опускаясь на самое дно.
— То есть добровольно стремятся к саморазрушению?
— Посмотрите фильмы 70-х: у людей постоянное недовольство собой, инфантилизм, хроническая депрессия. Третье послевоенное поколение — поколение брежневского застоя, когда одни слова были для кухонь, а другие — для партсобраний.
Жертвы третьего поколения существовали в постоянном лицемерии. Они не понимали, какие они на самом деле. В психологии это называется «диффузия личности». Но внутри них бушевала буря.
Носились по стране, то распахивая целину, то строя БАМ. И то эхо раздается до сих пор. У меня был один мятущийся пациент. Начали разбираться в проблеме — выясняется, что его дедушка уехал из родного города на каникулы 21 июня 1941-го. Выжил он один.
Внук не осознавал, что его желание тоже уехать, бросить все, каждый раз начинать жизнь заново связано с этой давней историей. Мы разобрали ситуацию и соотнесли с ним нынешним: зачем ему куда-то бежать, спасаться…
— В итоге парень перестал бегать от самого себя?
— Нет. Но теперь он хотя бы понимает, почему это происходит. Трагические воспоминания дедушки структурировали его собственную картину мира.
История Н. «Я выросла в полной семье, с любящими родителями. В детстве всегда удивляло то, что близких по папиной линии много, а по маминой — одна бабушка. Уже будучи взрослой, узнала, что бабушка — единственная в их роду, кто выжил в Бабьем Яру.
Она видела, как шевелилась над убитыми земля. После войны уехала с Украины в Белоруссию, обрубила все концы и до последнего не вспоминала о том, что пережила. Третьим поколением была как раз я, ее внучка.
Я выросла настолько большим трудоголиком, что это даже потребовало психотерапевтического вмешательства, в процессе которого и выяснилось, что я пашу за десятерых, и это было абсолютной правдой: я жила и работала за всех своих расстрелянных молодых предков».
— Мистика какая-то!
— Нет, не мистика, — спорит Наталья Олифирович. — Еще маленькой девочкой эта молодая женщина постоянно чувствовала, что бабушка находится в состоянии хронической скорби, что-то недоговаривает, — видимо, она считывала это на уровне популярной сегодня теории зеркальных нейронов.
Мы иногда можем не знать о чем-то, но догадываемся, называя это интуицией, хотя речь идет о невербальном языке тела. Она просила бабушку показать ей семейные фотографии, на что та поджимала губы.
Со временем девочка предпочла вытеснить то, что она слышала, из сознания. А лучший способ забыть — это уйти в любую другую зависимость, аддикцию. Для нее такой отдушиной стала работа.
Но когда эта выросшая девочка, кстати, моя коллега, узнала, что произошло с ее родственниками, осознав и оплакав ушедших, она смогла начать жить, как и положено, за одну себя.
И все равно война ее догнала. Четвертым, еще более травмируемым поколением стал сын, который подсел на тяжелые наркотики…
— Кстати, у многих молодых саморазрушение проявляется еще и анорексией или булимией.
— Вы тоже заметили, что сейчас буквально эпидемия этих пищевых расстройств? Системный семейный психолог в этом случае обязательно проведет ниточку в прошлое — и скорее всего там найдется что-то связанное с культом еды или ее отсутствием.
Клиентка привела дочку 11 лет с анорексией. Обычно это нарушение проявляется в более позднем, подростковом возрасте. Я задала вопрос: есть ли кто-то в семье, кто умер от голода?
Выяснилось, что из родных во время войны из-за этого погибла ее ровесница. Корни сегодняшней проблемы стали понятны.
История П. «До 18 лет я страдал от страшных приступов удушья. Те учащались как раз к майским праздникам. Думали, астма, грешили на аллергию на цветение.
Но как-то мама разговорилась с бабушкой. Выплыло, что на фронте по приказу прадеду пришлось однажды повесить ни в чем не повинных подростков — 16–17 лет — за какую-то нелепую провинность.
Он всю жизнь каялся, что был вынужден пойти на такое, особенно в дни празднования Победы. Не знаю, связано ли с этим или нет, но когда я узнал историю своего предка, приступы неожиданно прекратились».
Екатерина Сажнева. Тяжкий крест побед. Газета "Московский комсомолец" №27723 от 6 июля 2018 г.
