Психолог Наталья Олифирович рассказала о стремлении к смерти.

Кандидат психологических наук Наталья Олифирович (Беларусь) в интервью журналисту Екатерине Сажаевой рассказала о стремлении к смерти.

— Аутоагрессия — это ведь тоже наказание, расплата?..

— Аутоагрессия — это единственный способ выразить свое негативное отношение к тому, что произошло, через порезы, повреждения, татуировки. Подчас этот синдром проявляется в другом: люди перестают работать, идут бомжевать… Они будто бы мстят своему роду, опускаясь на самое дно.

— То есть добровольно стремятся к саморазрушению?

— Посмотрите фильмы 70-х: у людей постоянное недовольство собой, инфантилизм, хроническая депрессия. Третье послевоенное поколение — поколение брежневского застоя, когда одни слова были для кухонь, а другие — для партсобраний.

Жертвы третьего поколения существовали в постоянном лицемерии. Они не понимали, какие они на самом деле. В психологии это называется «диффузия личности». Но внутри них бушевала буря.

Носились по стране, то распахивая целину, то строя БАМ. И то эхо раздается до сих пор. У меня был один мятущийся пациент. Начали разбираться в проблеме — выясняется, что его дедушка уехал из родного города на каникулы 21 июня 1941-го. Выжил он один.

Внук не осознавал, что его желание тоже уехать, бросить все, каждый раз начинать жизнь заново связано с этой давней историей. Мы разобрали ситуацию и соотнесли с ним нынешним: зачем ему куда-то бежать, спасаться…

— В итоге парень перестал бегать от самого себя?

— Нет. Но теперь он хотя бы понимает, почему это происходит. Трагические воспоминания дедушки структурировали его собственную картину мира.

История Н. «Я выросла в полной семье, с любящими родителями. В детстве всегда удивляло то, что близких по папиной линии много, а по маминой — одна бабушка. Уже будучи взрослой, узнала, что бабушка — единственная в их роду, кто выжил в Бабьем Яру.

Она видела, как шевелилась над убитыми земля. После войны уехала с Украины в Белоруссию, обрубила все концы и до последнего не вспоминала о том, что пережила. Третьим поколением была как раз я, ее внучка.

Я выросла настолько большим трудоголиком, что это даже потребовало психотерапевтического вмешательства, в процессе которого и выяснилось, что я пашу за десятерых, и это было абсолютной правдой: я жила и работала за всех своих расстрелянных молодых предков».

— Мистика какая-то!

— Нет, не мистика, — спорит Наталья Олифирович. — Еще маленькой девочкой эта молодая женщина постоянно чувствовала, что бабушка находится в состоянии хронической скорби, что-то недоговаривает, — видимо, она считывала это на уровне популярной сегодня теории зеркальных нейронов.

Мы иногда можем не знать о чем-то, но догадываемся, называя это интуицией, хотя речь идет о невербальном языке тела. Она просила бабушку показать ей семейные фотографии, на что та поджимала губы.

Со временем девочка предпочла вытеснить то, что она слышала, из сознания. А лучший способ забыть — это уйти в любую другую зависимость, аддикцию. Для нее такой отдушиной стала работа.

Но когда эта выросшая девочка, кстати, моя коллега, узнала, что произошло с ее родственниками, осознав и оплакав ушедших, она смогла начать жить, как и положено, за одну себя.

И все равно война ее догнала. Четвертым, еще более травмируемым поколением стал сын, который подсел на тяжелые наркотики…

— Кстати, у многих молодых саморазрушение проявляется еще и анорексией или булимией.

— Вы тоже заметили, что сейчас буквально эпидемия этих пищевых расстройств? Системный семейный психолог в этом случае обязательно проведет ниточку в прошлое — и скорее всего там найдется что-то связанное с культом еды или ее отсутствием.

Клиентка привела дочку 11 лет с анорексией. Обычно это нарушение проявляется в более позднем, подростковом возрасте. Я задала вопрос: есть ли кто-то в семье, кто умер от голода?

Выяснилось, что из родных во время войны из-за этого погибла ее ровесница. Корни сегодняшней проблемы стали понятны.

История П. «До 18 лет я страдал от страшных приступов удушья. Те учащались как раз к майским праздникам. Думали, астма, грешили на аллергию на цветение.

Но как-то мама разговорилась с бабушкой. Выплыло, что на фронте по приказу прадеду пришлось однажды повесить ни в чем не повинных подростков — 16–17 лет — за какую-то нелепую провинность.

Он всю жизнь каялся, что был вынужден пойти на такое, особенно в дни празднования Победы. Не знаю, связано ли с этим или нет, но когда я узнал историю своего предка, приступы неожиданно прекратились».

Екатерина Сажнева. Тяжкий крест побед.
Газета "Московский комсомолец" №27723 от 6 июля 2018 г.

(Продолжение следует).

Карма предков: те, кто родился после величайших катастроф ХХ века, несут в себе их отпечаток на уровне ДНК.
Наталья Олифирович занимается темой непережитого горя войны.
Эхо войны: правнуки ветеранов расплачиваются за их непрожитое горе.