Я.Милецкий. Танк, брошенный трусом на поле боя, был спасен.

Мы ведем войну отечественную, освободительную, справедливую. 

У нас нет таких целей, чтобы захватить чужие страны, покорить чужие народы. 

Наша цель ясна и благородна. 

Мы хотим освободить нашу советскую землю от немецко-фашистских мерзавцев. 

(ИЗ ПРИКАЗА НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ И. СТАЛИНА).

Наша пехота готовилась к атаке немецких укреплений. 

Бойцы уже накапливались на исходном рубеже, ползли по весенней грязи, стараясь возможно ближе сойтись с противником для броска вперед. 

Два танка были выделены для поддержки наступающего подразделения. 

Машины укрылись на опушке леса, ожидая сигнала к началу атаки.

Зеленая ракета разрезала предрассветную мглу. Загудели моторы. Атака началась.

Танк, которым командовал Кузьма Андрюшенко, пошел вперед. 

Он быстро двигался по размокшей земле, через талые воды, скопившиеся на низинах.

Пехота неотступно следовала за танком. 

Прикрываясь его броней, бойцы не обращали внимания на свистевшие вокруг пули.

И вдруг танк затормозил свой ход. 

Какая-то нерешительность почувствовалась в его медленных движениях, в молчании его пушки и пулеметов.

Что же случилось?

— Вижу танк противника! — крикнул механик-водитель Шебашев, обращаясь к своему командиру Андрюшенко.

Вражеская машина была невдалеке. 

Какие-нибудь сто метров отделяли ее от нашего танка. 

Необходимо было тотчас же открыть огонь, не дать врагу опомниться, засыпать его снарядами. 

Но Андрюшенко медлил.

— Танк! — еще раз сообщил механик-водитель.

Все ждали приказа командира. 

Но Андрюшенко молчал. 

Он растерянно ерзал в машине, упуская драгоценные мгновения.

Немцы воспользовались этим замешательством, нерешительностью. 

Они стали расстреливать танк в упор. 

Бездействие, вызванное трусостью Андрюшенко, продолжалось. 

Один вражеский снаряд несколько повредил машину. 

Механик-водитель Шебашев был легко ранен.

Командир танка Андрюшенко крикнул изо всех сил:

— Выходи из танка, ползи назад!

— А как же машина? — спросил механик-водитель.

Андрюшенко зло посмотрел на него:

— Выходи! Не разговаривать!

Экипаж оставил боевую машину. 

Грозный танк стоял беспомощным, брошенным.

Андрюшенко покинул свое боевое оружие на поле боя. 

Могучий танк остался почти нетронутым со всем вооружением и полным комплектом боеприпасов. 

Даже личное оружие Андрюшенко бросил в машине.

— Что случилось? — спросили у Андрюшенко на командном пункте.

Он стал рассказывать, что немецкие снаряды совершенно вывели машину из строя, что она якобы рассыпалась на куски и никуда теперь не годится, а экипаж едва спасся от верной гибели.

Командиры рассматривали в бинокль оставшийся на поле боя танк и удивлялись:

— Ничего не развалилось. Даже гусеницы целы.

Андрюшенко, стремясь оправдаться, врал еще больше. Вдруг кто-то крикнул:

— Смотрите, танк двигается сюда. Кто же ведет машину?

Из состава экипажа отсутствовал башенный стрелок Евдокимов. 

Подчиняясь, приказу Андрюшенко, он тоже выполз из танка и возвращался назад. 

Но ему больно было покидать исправный танк и его мощное вооружение.

Мысли его были с родным танком, и он все оглядывался назад. 

Машина стояла невредимой, и только вмятины от вражеских снарядов видны были на ее броне.

«Назад, спасти машину!» — твердо решил башенный стрелок.

Он пополз обратно. 

Взобравшись в танк, он почувствовал себя спокойно за его мощной броней.

Неисправность оказалась самой пустяковой. 

Евдокимов стал устранять ее. 

На это потребовалось всего десяток минут. 

Тогда он завел мотор. 

Все было в порядке, и машина тронулась с места. 

Танк, брошенный трусом на поле боя, был спасен.

Евдокимову пожимали руки. 

Его благодарили за то, что он поддержал честь танкистов, не обманул доверия советских людей, кующих своим упорным трудом оружие для Красной Армии, для победы.

Что переживал в эти минуты командир танка Андрюшенко? 

Товарищи от него отвернулись, как от зачумленного. 

Они видели в нем труса и лжеца, опозорившего красноармейскую форму.

— Я виноват, — сказал Андрюшенко своему командиру. Но это признание никого не растрогало, не разжалобило. 

Бросить танк на поле боя! Родина не может простить такое преступление.

— Я виноват, — снова произнес он, стоя перед судом военного трибунала.

Андрюшенко обещал искупить свою вину. 

Он сказал, что любое оружие, которое теперь доверит ему страна, он будет беречь, как зеницу ока.

Военный трибунал строго осудил Андрюшенко. 

Он приговорил его к десяти годам лишения свободы с отбытием наказания после окончания войны.

// Я.Милецкий. Газета "Красная Звезда" №111 (5175), 14 мая 1942 года.

http://0gnev.livejournal.com/468799.html