Теоретический анализ.
Сегодняшняя ситуация требует, чтобы оперативно была выстроена система психологической работы и с участниками СВО, и с широкими слоями населения — система целостная, преемственная, комплексная.
Безусловно, в эту работу должны быть включены военные психологи (непосредственно взаимодействующие с военнослужащими как в зоне СВО, так и в тылу), клинические психологи (внимание которых сосредоточено на тех, кто не в силах самостоятельно справиться с огромным нервно-психическим перенапряжением, получил ранение или входит в так называемую «группу риска»).
Своя значимая роль в этой системе должна принадлежать организационным психологам.
Очевидно, что, работая в самых разных организациях, психологи продолжают выполнять свойственные им функции и решать типовые для организационной психологии задачи.
Общая задача, как известно, состоит в повышении эффективности деятельности организации посредством актуализации и оптимизации психологических и социально-психологических явлений, обусловленных поведением, деятельностью, взаимоотношениями отдельных личностей и групп работников.
Отсюда вытекает ряд частных задач, связанных с такими организационными проблемами, как профессиональная адаптация сотрудников, формирование организационной приверженности и организационной культуры, развитие подразделений организации как команд, групповых субъектов совместной деятельности, оптимальное соотношение руководства и лидерства и ряд др. [1–3].
Актуальная военно-политическая ситуация, естественно, не меняет основных задач организационных психологов, но в настоящее время им приходится работать в новых социально-психологических контекстах, а это требует расстановки иных акцентов в работе, нежели прежде.
В условиях СВО во многих организациях неожиданно высветились риски для организационной культуры независимо от численности работников, формы собственности, профиля деятельности.
Эти риски порождает новое информационное поле, в котором оказались граждане страны в связи с упомянутой информационно-психологической войной, ведущейся против России.
Данное информационное поле агрессивно и бесцеремонно вторгается в их сознание, обладает негативным внушающим воздействием, у части людей парализует волю, провоцирует недоверие к действиям властей, Вооруженных Сил, источникам официальной информации.
Информационный контекст усугубляется аксиологическим контекстом.
Сегодня наряду с усилением у одной части населения приверженности традиционным, исторически сложившимся, проверенным веками культурно-нравственным ценностям встречаются и те, у кого наблюдается мировоззренческий кризис, конфликт ценностей, а то и ценностный вакуум.
И вот те, кто еще недавно шли единым строем в «Бессмертном полку», отдавая дань памяти своим героическим предкам, отстоявшим свободу и независимость нашей Родины, теперь ожесточенно спорят ...
Одни сотрудники берут отпуск и уезжают добровольцами в зону СВО, другие увольняются...
В этих непростых условиях психологу организации следует уделять повышенное внимание сохранению сложившейся прежде организационной культуры и ее укреплению, мотивируя сотрудников не терять психологическое единство, видеть в первую очередь сближающие их моменты, поскольку разобщение людей — одна из первостепенных задач недоброжелателей России, хорошо знающих, что ее сила всегда была именно в единстве народа.
Впору говорить сегодня не только о боевом слаживании военных и других специальных подразделений, но и о психологическом слаживании трудовых коллективов, организаций на единой морально-психологической и ценностной основе.
Устойчивой организационной культуре в этом принадлежит немалая роль.
Еще один акцент в работе организационных психологов — это психологическое состояние работников, которое нередко дестабилизировано событиями, происходящими не только в стране и вокруг нее, но и в их собственных семьях.
Ситуации самые разные — от призыва по частичной мобилизации родных и близких до переживаний за родственников, живущих на Донбассе, в Запорожской или Херсонской областях, а также в различных регионах Украины.
В одних случаях это невозможность узнать что-либо об их судьбе, в других — известия о гибели родственников, в третьих — полный разрыв отношений с родными, к сожалению, инициируемый в подавляющем большинстве случаев жителями Украины.
В подобных обстоятельствах востребован комплекс психологических мероприятий, направленных на оказание психологической поддержки работников, снижение у них уровня тревоги, повышение стрессоустойчивости, переосмысление жизненной ситуации, переключение сознания на продуктивные формы социальной активности.
Еще древние философы утверждали: все, что имеет начало, имеет и конец.
Закончится и СВО.
Мы уверены, что она завершится нашей победой, но мы не знаем пока, когда это произойдет.
Тем не менее организационным психологам уже сегодня надо думать о том, что, скорее всего, содержание их работы продолжит меняться и после окончания СВО.
К перечисленным выше контекстам добавится еще один, возможно, наиболее сложный — комбатанты будут возвращаться домой, вновь трудоустраиваться, привыкать к мирной жизни.
Конечно, хотелось бы, чтобы эти процессы протекали спокойно, как говорят, в конструктивном ключе.
И, наверняка, у многих участников СВО так и будет, но исторический опыт показывает, что определенной части ветеранов Великой Отечественной войны, так называемой афганской войны, событий 1990-х гг. на Северном Кавказе (двух чеченских войн), а также участников войны США во Вьетнаме так и не удалось по самым разным причинам адаптироваться в послевоенный период к нормальной жизни [4, 5].
И даже если такие случаи после СВО будут малочисленны, это потребует от психологов, в том числе в организациях, куда будут приходить комбатанты, значительных усилий, чтобы адаптационный период прошел успешно.
Следует заострить внимание именно на социально-психологическом контексте, т.е. взаимоотношениях в трудовых коллективах вернувшихся из зоны СВО с другими работниками, их взаимной адаптации.
Необходимо учитывать, что далеко не всегда факт, что бывший военнослужащий до своего участия в боевых действиях работал в той же организации и даже в том же коллективе (подразделении), сможет сыграть положительную роль.
Хотим мы того или нет, но надо четко понимать, что у того, кто принимал участие в боевых действиях (и не важно, в первом или третьем «эшелоне»), кто видел врага (кто-то лицом к лицу, кто-то на значительном удалении), кто терял боевых товарищей, был свидетелем страданий местного населения и помогал ему выжить, рискуя собственной жизнью, вел военный быт, субъективная картина мира, безусловно, будет иной, нежели у его коллег, которые все это время жили мирной жизнью.
И в этом еще одно психологическое отличие СВО от Великой Отечественной войны.
Тогда на психологической общности людей сказывался фактор «общей судьбы» — единство фронта и тыла воплощалось не только в том, что жизнь всей страны в кратчайшие сроки была переведена на «военные рельсы»,
а с 1942 г. действовала трудовая мобилизация, но и в том, что народ делил общие тяготы войны, а условия жизни в тылу, особенно на оккупированных территориях, или, к примеру, в блокадном Ленинграде, были во сто крат тяжелее, чем на фронте.
Не зря сразу после окончания войны 6 июня 1945 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была учреждена медаль для тружеников тыла «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».
По числу награждений она была третьей в стране.
Ее получили более 16 млн советских граждан, внесших своими трудовыми подвигами весомый вклад в разгром фашизма.
Сегодня все складывается иначе.
Бóльшая часть населения сохранила привычной образ жизни.
Это можно считать значительным социальным достижением.
Однако здесь кроется психологический риск — взаимопонимание с вернувшимися из зоны СВО коллегами в коллективе может быть нарушено.
Комбатантам трудно быстро перестроиться после того, как в условиях военной операции жизнь была организована очень четко и часто по биполярным критериям: «свой — чужой», «друг — враг», «приказ — выполнение», «жизнь — смерть».
Жизнь организации в мирных условиях устроена гораздо сложнее, имеет массу различных нюансов и полутонов.
Всем вовлеченным во взаимодействие сторонам нужно проявлять понимание, эмпатию, терпение, принимать ситуацию и людей в ней с их достоинствами и недостатками [6].
Организационным психологам уже сегодня целесообразно начинать работу в этом направлении с трудовыми коллективами, психологически готовя их к встрече со своим коллегой, которого, возможно, они знают не один год,
но который, вернувшись из рядов Вооруженных Сил, представится им незнакомцем с новыми убеждениями, изменившимися привычками, другими личностными качествами.
Аналогичная ситуация может сложиться в организации, где появится новый сотрудник, воевавший в зоне СВО.
В работе организационного психолога может возникнуть еще один момент: индивидуальное консультирование бывших участников СВО.
Как признаются военные психологи, работающие с военнослужащими или служащими специальных подразделений как непосредственно в прифронтовой зоне, так и в других регионах страны в период подготовки контрактников, многие хотели бы пообщаться с психологом, но не все решаются на такой шаг.
Дело в том, что в любом служебном подразделении подчиненный, желающий получить консультацию психолога, должен поставить в известность командира.
А это нарушает принцип конфиденциальности.
Поэтому многие воздерживаются.
В условиях же обычной жизни данная потребность вернувшегося из зоны боевых действий работника может быть удовлетворена без опасений.
Значит, организационный психолог должен быть готов к такой работе, в том числе иметь компетенции из клинической психологии и психодиагностики, позволяющие установить психологический статус клиента.
Хотя, как свидетельствуют военные психологи, все демобилизующиеся контрактники проходят психодиагностическое обследование, не исключено, что определенные тревожные симптомы могут в тот момент не проявиться.
Поэтому важна повторная диагностика бывшего военнослужащего уже совсем в другой обстановке.
Источник: Гайдар К.М. Организационная психология в условиях специальной военной операции и после: задачи прежние, контексты и акценты новые // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. 2023. Том 23. №3. С. 303–307. DOI: 10.18500/1819-7671-2023-23-3-303-307
Карина Марленовна Гайдар - доктор психологических наук, заведующая кафедрой общей и социальной психологии, заместитель декана по учебной работе факультета философии и психологии Воронежского государственного университета.
Заключение. Список литературы -
.webp)
.webp)
.webp)
.webp)
.webp)