Вы были готовы к участию в боевых действиях? Если нет, то почему?
Я.В.: Нет. К войне нельзя подготовиться. Как нельзя подготовиться к смерти, к первой любви, браку. Она просто приходит, ты в ней набираешься опыта.
Нельзя подготовиться к тому, чего ты не знаешь вообще.
На профессиональном уровне тоже не был готов.
Потому что мы занимаемся не боевой подготовкой, а ерундой, хозяйственной деятельностью.
Единственный раз я видел боевую подготовку, когда мы готовили ДШБ ... Тогда прапорщик весом в 115 кг за две недели потерял 15 кг.
И то там очень много моментов было упущено.
Мы не ходили в морг, не смотрели вскрытие.
Психологическая подготовка была упущена.
Какие чувства Вы испытывали в первые дни участия в боевых действиях?
Я.В.: Нереальность происходящего. Я это представлял как ребенок смотрит фильм. Получилось что-то вроде игры в войнушку.
К.В.: Первым чувством после прибытия было чувство неуверенности, неизвестности.
Думал, как у меня получится в первом бою, как сам поведу себя, что буду делать.
Когда увидел первых раненых и убитых, еще больше охватило беспокойство, серьезность появилась, чувство ответственности за своих бойцов.
П.С.: Самым ярким впечатлением о первых днях боевых действий является полная неожиданность их широкого масштаба и ожесточенности.
А.С.: Опустошенность. Когда мы входили в город, то видели на улицах погибших солдат, воевавших до нас.
Мне стало жалко своих подчиненных – и я еще больше ощутил тот груз ответственности, который на мне лежит.
К.Р.: В первом бою я думал о том, как я себя покажу, смогу ли управлять своими подчиненными.
Мои опасения были напрасными. В бою об этом уже не думалось.
Все мои действия были направлены на то, чтобы выиграть бой.
Было состояние какого-то подъема и азарта.
Н.А: Я хорошо помню свой первый бой. Штурмовая группа под моим командованием захватила здание в центре города.
Когда мы добежали до верхнего этажа, оказалось, что «нохчи» уже были на первом этаже этого же здания.
Пока мы зачищали этажи, они повылезали из подвала дома.
Первая мысль – ну вот, попали. И так стало обидно.
Только это длилось недолго.
Я связался с соседней штурмовой группой, и мы начали давить их с двух сторон.
В какие моменты Вы испытывали страх за собственную жизнь?
Я.В.: Один раз, когда за мной снайпер охотился. Было реальное чувство страха, т.е. я точно знал, что есть кто-то, кто хочет меня убить.
К.В.: В каждом бою ждешь первого выстрела. Как только начинается бой, страх проходит.
К.Р.: Кто Вам скажет, что он смерти не боится, не верьте ему. Все боятся. Но каждый воспринимает это по-своему, ведет себя по-своему. Психологически борется с собой.
Страх за собственную жизнь у Вас был сильнее, чем страх за жизнь товарищей?
Я.В.: Страха нет – скорее ответственность. Поставленная задача все остальное заслоняет, а там уж – как получится. Такой фаталистический подход.
А.С.: Я испытывал страх не за собственную жизнь, а за жизнь своих подчиненных, и еще я сильно боялся погибнуть, не узнав, кто у меня родился.
А когда узнал о рождении дочери, появился страх, что я ее могу не увидеть, но о своей семье я думал только тогда, когда была спокойная обстановка, а о подчиненных – постоянно.
К.Р.: Страх за свою жизнь, конечно, был, не боятся только не ценящие свою жизнь люди.
Но он был мне подконтролен, я им мог управлять, он проходил, как только я начинал руководить своими бойцами.
К.В.: Страха в бою не было. Был после боя.
Когда начинаешь прокручивать в голове весь бой и плохие последствия, которые могли бы быть – вот тогда страшно и за себя, и за своих подчиненных.
С.А.: Когда есть цель, самосохранение уходит на задний план. То есть ты, конечно, думаешь, чтобы решить задачу и выжить, но чтобы выжить любой ценой – этого нет.
Какой процент Ваших подчиненных, на Ваш взгляд, проявлял активность в бою?
Я.В.: Из взвода – 20%. Они активно действуют, предлагают что-то.
К.В.: В первые дни около 10-20%. Через месяц процент активных в бою увеличился.
С.А.: Из увиденного в начале боя я больше всего запомнил − психологический шок у большинства матросов и сержантов.
Они и не думали в первом бою проявлять активность.
Потом уже сначала 10% матросов были активными, потом этот процент стал увеличиваться.
Как Вы реагировали при виде крови своих товарищей?
Я.В.: А никак. Никак – это в плане того, что меня не тошнило, не рвало, не трясло руки.
Ранило – была мысль скорее перевязать и отнести.
При виде чужой крови – нормальное ощущение: кровь и кровь.
К.В.: Было чувство сострадания.
П.С.: Переживал очень сильно. Но сама кровь каких-то негативных реакций у меня не вызывала.
Какой, на ваш взгляд, оптимальный срок пребывания в районе боевых действий?
Я.В.: Не меньше года. Через год воин научится работать на войне.
Допустим, три месяца непрерывных боев, затем отход на неделю.
То есть небольшая разрядка – и снова в бой.
Человек должен понять весь смысл войны, ощутить ее движение, логику.
Если он туда пришел на 3 месяца, то ничего практически не успеет.
К.В.: Наверное, около 6 месяцев. Но выводить надолго нельзя, так как человек отвыкнет от войны. И ему придется начинать все с нуля.
Источник: Отношение к смерти и бессмертию на войне: монография. С.А.Данильченко, Р.В.Кадыров, В.Е.Кулешов.
.jpg)
.jpg)
_600x338.jpg)
_600x338.jpg)
