В период моей работы в Межгосударственном авиационном комитете, мне приходилось заниматься расследованиями катастроф, которые произошли по причине неадекватного поведения пилотов в полете (по причине «человеческого фактора).
В то время среди некоторых авиационных психологов бытовало мнение, что пилот в принципе не может быть самоубийцей! Такая категоричная установка заставляла этих психологов сразу же отметать при расследовании авиакатастроф версию о суициде пилота в полете.
Но в моей практике расследований оказался один случай, который доказал справедливость версии о возможности суицида пилота в полете.
В октябре 2005 года вертолет Ка-32 летел в Пакистан, где недавно произошло землетрясение, с гуманитарным грузом без пассажиров. Полет проходил над территорией Азербайджана, где произошла авиационная катастрофа с данным вертолетом.
Вертолет снизил путевую скорость практически до нуля и начал падать, после чего рухнул на землю и разбился, погибли все три члена экипажа.
Мне предстояло проанализировать психическое состояние, прежде всего, командира вертолета.
При анализе речевых переговоров КВС с экипажем я заметила целый ряд негативных особенностей: командир постоянно отвлекался на посторонние проблемы (проблемы с декларациями, поисками очков и т.п.),
не проявлял сосредоточенности на вопросах пилотирования (не знал с каким курсом идут), не мог ответить на запросы диспетчера о следующем контрольном пункте, очень быстро забывал информацию, которую ему сообщал второй пилот, и переспрашивал её.
Возмущался, если его обременяли какими-то просьбами (установить новую частоту для радиопереговоров или рассчитать топливо).
Создавалось впечатление, что командир не только находится вне контура управления вертолетом, а вообще пребывает мыслями где-то в другом мире, и его совершенно не интересует этот полет.
По непонятной причине КВС уменьшал обороты винтов и путевую скорость, а когда она стала нулевой, вертолет перешел в режим падения.
Вместо того, чтобы сразу включиться в исправление ситуации, поскольку высота позволяла еще перейти во взлетный режим, командир, тем не менее, устранился от управления вертолетом и произнес только одну фразу: «Всё! Это – конец!».
Не понимая бездействие командира и его безучастное отношение к происходящему, остальные члены экипажа начали отчаянно бороться за свою жизнь и спасение вертолета.
Но лидерство в экипаже захватил бортинженер, он начал руководить вторым пилотом, который находился в полной растерянности.
Однако его команды по выводу вертолета из режима пикирования были неправильными по содержанию. При этом в кабине звучала речь на очень высоких тонах, только командир молчал и ничего не предпринимал.
Целый ряд признаков, а именно, полное безразличие к выполнению полета, нежелание сосредоточится на параметрах и плане полета, быстрое забывание полетной информации, доведение путевой скорости до опасного предела
и, наконец, спокойные слова о надвигающемся конце и полная пассивность перед приближающейся угрозой смерти, — давали основание предположить, что командир был внутренне готов к самоубийству.
Этим можно объяснить и его намеренно неадекватное пилотирование, которое спровоцировало падение вертолета.
Для проверки данной гипотезы я запросила из авиакомпании, где работал этот пилот, сведения о личностных особенностях КВС по тесту «MMPI», который обязаны выполнять все пилоты при прохождении врачебно-летной экспертизы в момент приема на работу в авиакомпанию.
Присланные из авиакомпании результаты психологического тестирования показали, что по шкале депрессии имели место довольно высокие значения (пик на шкале), что указывало на пребывание пилота в депрессивном состоянии.
Но врачи не придали этому особого значения: мало ли пилотов летают в грустно-печальном состоянии?!
Изучение личной жизни пилота показало, что его депрессия была обоснованной. Не так давно он ушел из семьи ради другой женщины, но и с ней отношения не сложились. Однако вернуться в семью было уже невозможно: жена и дети отказались его принимать.
По этой причине он потерял интерес к работе и к жизни в целом.
Кандидат психологических наук Якимович Надежда Владимировна - заведующая учебно-научной лабораторией при кафедре «Эргономики и информационно-измерительных систем» ГОУ «МАТИ» — Российского Государственного Технологического Университета имени К.Э. Циолковского.
http://www.shpls.org/rights/medicine/742/view/
В то время среди некоторых авиационных психологов бытовало мнение, что пилот в принципе не может быть самоубийцей! Такая категоричная установка заставляла этих психологов сразу же отметать при расследовании авиакатастроф версию о суициде пилота в полете.
Но в моей практике расследований оказался один случай, который доказал справедливость версии о возможности суицида пилота в полете.
В октябре 2005 года вертолет Ка-32 летел в Пакистан, где недавно произошло землетрясение, с гуманитарным грузом без пассажиров. Полет проходил над территорией Азербайджана, где произошла авиационная катастрофа с данным вертолетом.
Вертолет снизил путевую скорость практически до нуля и начал падать, после чего рухнул на землю и разбился, погибли все три члена экипажа.
Мне предстояло проанализировать психическое состояние, прежде всего, командира вертолета.
При анализе речевых переговоров КВС с экипажем я заметила целый ряд негативных особенностей: командир постоянно отвлекался на посторонние проблемы (проблемы с декларациями, поисками очков и т.п.),
не проявлял сосредоточенности на вопросах пилотирования (не знал с каким курсом идут), не мог ответить на запросы диспетчера о следующем контрольном пункте, очень быстро забывал информацию, которую ему сообщал второй пилот, и переспрашивал её.
Возмущался, если его обременяли какими-то просьбами (установить новую частоту для радиопереговоров или рассчитать топливо).
Создавалось впечатление, что командир не только находится вне контура управления вертолетом, а вообще пребывает мыслями где-то в другом мире, и его совершенно не интересует этот полет.
По непонятной причине КВС уменьшал обороты винтов и путевую скорость, а когда она стала нулевой, вертолет перешел в режим падения.
Вместо того, чтобы сразу включиться в исправление ситуации, поскольку высота позволяла еще перейти во взлетный режим, командир, тем не менее, устранился от управления вертолетом и произнес только одну фразу: «Всё! Это – конец!».
Не понимая бездействие командира и его безучастное отношение к происходящему, остальные члены экипажа начали отчаянно бороться за свою жизнь и спасение вертолета.
Но лидерство в экипаже захватил бортинженер, он начал руководить вторым пилотом, который находился в полной растерянности.
Однако его команды по выводу вертолета из режима пикирования были неправильными по содержанию. При этом в кабине звучала речь на очень высоких тонах, только командир молчал и ничего не предпринимал.
Целый ряд признаков, а именно, полное безразличие к выполнению полета, нежелание сосредоточится на параметрах и плане полета, быстрое забывание полетной информации, доведение путевой скорости до опасного предела
и, наконец, спокойные слова о надвигающемся конце и полная пассивность перед приближающейся угрозой смерти, — давали основание предположить, что командир был внутренне готов к самоубийству.
Этим можно объяснить и его намеренно неадекватное пилотирование, которое спровоцировало падение вертолета.
Для проверки данной гипотезы я запросила из авиакомпании, где работал этот пилот, сведения о личностных особенностях КВС по тесту «MMPI», который обязаны выполнять все пилоты при прохождении врачебно-летной экспертизы в момент приема на работу в авиакомпанию.
Присланные из авиакомпании результаты психологического тестирования показали, что по шкале депрессии имели место довольно высокие значения (пик на шкале), что указывало на пребывание пилота в депрессивном состоянии.
Но врачи не придали этому особого значения: мало ли пилотов летают в грустно-печальном состоянии?!
Изучение личной жизни пилота показало, что его депрессия была обоснованной. Не так давно он ушел из семьи ради другой женщины, но и с ней отношения не сложились. Однако вернуться в семью было уже невозможно: жена и дети отказались его принимать.
По этой причине он потерял интерес к работе и к жизни в целом.
Кандидат психологических наук Якимович Надежда Владимировна - заведующая учебно-научной лабораторией при кафедре «Эргономики и информационно-измерительных систем» ГОУ «МАТИ» — Российского Государственного Технологического Университета имени К.Э. Циолковского.
http://www.shpls.org/rights/medicine/742/view/
Комментариев нет:
Отправить комментарий