Надежда Владиславова. Русское боевое НЛП в Чечне. Отрывок. НЛП техника работы с жертвами изнасилований в ходе боевых действий и родителями похищенных детей.
Оказывая помощь перенесшей изнасилование, целесообразно начать с рефрейминга. Когда проблема заявлена, надо абсолютно спокойно и по-деловому задать профессиональные вопросы (при этом даем понять, что ее проблема такая же, как и другие, и такие случаи в практике нередки — тем более, что так оно и есть): «Сколько было насильников, как долго это продолжалось, были ли использованы посторонние предметы, пришлось ли делать аборт, не понадобилось ли иное хирургическое вмешательство, не подцепила ли какую-нибудь болезнь?».
В любом случае все эти шесть пунктов присутствовать не будут. Если все же мы имеем дело с тяжелым изнасилованием, то и тут можно выкрутиться: «Ну, знаешь, дорогая, ты необычайно везучая.
Недавно у меня была пациентка, и в ее случае было шесть насильников (у пострадавшей — два), продолжалось это полночи (у пострадавшей – минут пятнадцать), потребовалась хирургическая операция, лечилась от гонореи и вдобавок избавлялась от беременности. Так что ты просто в рубашке родилась, поздравляю тебя!».
После таких слов женщина начинает себя чувствовать чуть ли не победительницей (не говорю сейчас о более сложных случаях, например, спровоцированного изнасилования или инцеста).
Когда же клиентка поверила, что ей и в самом деле крупно повезло, можно начинать работать: «Ну, а как ты себя чувствуешь теперь?». Собираем информацию, в чем проявляется ее дискомфортное состояние в данный момент, выясняем для себя, в каких репрезентативных системах с ней лучше работать.
Затем следует традиционный перевод в моральную модель: «Ты, естественно, пришла сюда, потому что тебя не совсем устраивает твое нынешнее состояние, хочешь что-то в себе изменить, соответственно, сейчас мы с тобой над этим поработаем, и все делать будешь ты сама, потому что жить дальше надо тебе и т.д.»
Мы фиксируем моральную модель в начале работы, а дальше поддерживаем в процессе: «Ты очень хорошо все делаешь сама».
Иногда хорошо бывает рассказать метафору, например: «У меня была одна пациентка со случаем примерно таким как у тебя, ей тоже крупно повезло. Мы с ней поработали, и после того, как она поняла, насколько талантливо ее бессознательное, в ней открылось неимоверное количество энергии.
Неожиданно для всех она сделала то-то, то-то и то-то (взлет карьеры, полное преображение в красавицу и встреча с мужчиной своей мечты, стала великой портнихой или плетельщицей кружев, пошла учиться и поменяла профессию, успешно занялась бизнесом– в общем, что угодно, лишь бы это отвечало модели мира настоящей клиентки).
Эта женщина мне призналась, что перелом в ее судьбе начался именно с того момента, когда она обратила внимание на то, что с ней происходит и стала многое сама изменять в своем внутреннем мире. И, как это ни странно, поводом для чудесных изменений послужил тот драматический эпизод в ее жизни: для того, чтобы взлететь, ракете нужен взрыв…» и т.д.
Теперь поподробнее о послевоенном периоде. Если во время войны психолог работает в основном в метапрограмме «Возможности», то после войны он должен резко сместиться в метапрограмму «Процедуры».
В военное время люди живут единственной мечтой «когда все это кончится», с этим моментом связывается все будущее и все надежды. Война, какой бы она страшной ни была, мобилизует. В ней есть движение, борьба за выживание, сильные эмоции.
Когда же война заканчивается, люди остаются среди разрушенных домов, потеряв родственников и друзей, при полном безденежьи, безработице и отсутствии перспектив. И человек, не зная, что теперь ему делать, оказывается в растерянности.
Если типичные проблемы военного периода – страхи, фобии, флэшбэки, навязчивые звуки, галлюцинации, иллюзии, то в послевоенный период характерно угнетенное, подавленное состояние, депрессия, нежелание жить, опустошенность, проблемы в семье.
В это время начинает активно вылезать психосоматика –псориаз, экзема, колиты, язва, невралгия.
Структура жизни до этого диктовалась самой войной, а теперь люди остались подвешенными между небом и землей или брошенными в стоячем болоте. Поэтому специфика работы в послевоенный период иная.
Я бы сравнила ее с психологической помощью человеку, который решил избавиться от наркотической зависимости, уже прошел период «ломок» и теперь столкнулся с тем, что жизнь его больше не структурирована моментами принятия «дозы». Нужна совершенно новая структура, и она простраивается с помощью психолога — причем максимально конкретно, подробно и процедурно.
Как обычно, переводим клиента из медицинской модели в моральную: «Войну пережил? Выжил? Хочешь изменений? Значит, ты уже вступил в принципиально новый период своей жизни и сейчас сам поймешь, как дальше надо действовать. Работать будем вместе, но главное делать будешь ты сам».
Затем получаем от клиента информацию о том, каких изменений он хочет и, еще раз замотивировав его на них, долго и занудно проводим технику «формирование результата», простраивая путь к нему буквально по шагам.
Особенно четко, прямо по часам, простраивается сегодняшний и завтрашний день, вплоть до того, на какое время поставить будильник и что съесть на завтрак перед тем, как предпринимать следующие активные действия. Естественно, все это делается в легком трансе, и свой результат, так же, как и каждый шаг к нему клиент должен реально прожить по всем трем репрезентативным системам.
После этого проводим обычную работу по очистке «линии жизни»: отпускаем погибших родственников и друзей, прорабатываем тяжелые воспоминания и т.д. И только потом переходим к работе с заявленными в начале сессии проблемами, которых, кстати, уже может и не оказаться. И все это вновь закольцовывается на результате.
Есть много способов работы с психосоматикой: метафора, изменение субмодальностей, глубинное ядро, шестишаговый рефрейминг, работа с симптомом на линии жизни, когда он появился, и т.д.
Часто клиент сам подсказывает, что ему необходимо, например, употребляя метафору: «Мне нужно опять встать на жизненную колею». – «Прекрасно! А где эта колея сейчас находится? Где она здесь, в пространстве этого кабинета? Там? Отлично.
Тебе удобнее развернуть ее и поставить перед собой или подойдешь к ней своими ногами? Подошел – отлично. Теперь вставай. Молодец».
Клиент реально встает на свою жизненную колею и с этого момента начинает жить по-другому. С ощущением колеи под ногами у него гораздо больше шансов найти выход из любой ситуации.
Да, мы не можем дать человеку ничего, кроме иллюзий, но только потом эти иллюзии почему-то материализуются в жизни. На практике все больше и больше убеждаешься в этом, пока количество доказательств не переваливает за критическую массу и не преобразовывается в привычную реальность, уже не требующую подтверждений, потому что она просто есть.
Ведь не нужно постоянно себя убеждать, что солнце –это солнце, а твой дом – это действительно твой дом. В связи с формированием этой реальности менялось и мое отношение к НЛП. Как уже говорилось, НЛП было для меня сначала возможностью помочь человеку восстановиться, отдохнуть перед очередной критической ситуацией.
Потом стало ясно, что у него резко увеличиваются шансы на выживание и положительные изменения в жизни, даже в период войны. И, наконец, я с удивлением открыла для себя, что налицо не только возможность, но и РЕАЛЬНОЕ ИЗМЕНЕНИЕ СИТУАЦИИ. Окончательно расставил все точки над «и» следующий случай.
У одной женщины, не русской, но и не чеченки, вымогатели похитили пятнадцатилетнюю дочь. Требовался баснословный выкуп, а у нее ничего не было кроме полуразрушенной квартиры в Грозном, которую, понятно, в это время никто бы и не подумал купить.
Прислали фото девочки с надписью «Мама, я жива», угрожая в анонимном письме, что дочь умрет в мучениях, если в срок не будет денег. Женщина просилась ко мне на прием.
А я избегала этой встречи, чувствуя полное бессилие ей помочь, когда девочка остается в руках бандитов. И вообще я ее боялась, потому что она ждала от меня чуда, наслушавшись рассказов про неожиданные «прозрения слепых» и излечения от экземы. И все же она пришла в больницу, где проходил семинар. Пришлось работать.
Прежде всего мы сформировали результат на возвращение девочки: какие инстанции мать посещает и в какой очередности, каким образом в это время страхуется от возможной слежки, каким друзьям поручает следить за своим домом, чтобы в случае чего вычислить посыльного бандитов и т.д.
Результат был сформирован крайне тщательно, подробно, и оказалось, что у клиентки просто нет времени, чтобы сидеть и страдать, а надо постоянно что-то делать. Таким образом вектор эмоций, которые ее разрушали внутри, был направлен вовне на конкретные действия.
Потом мы посадили образ девочки напротив, и мама послала ей все, что хотела послать в тот момент: любовь, спокойствие, счастье, силы, безопасность и т.д. — все это в конкретных образах.
В трансе ей была дана установка, что, чем она спокойнее, тем больше шансов у дочки вернуться домой целой и невредимой. Клиентка к тому времени сидела уже в достаточно ресурсном состоянии: у нее текли слезы и одновременно она улыбалась, глядя на дочь, и все время шептала ей, что все будет хорошо.
Я оставила ее сидеть перед образом дочери, наказав все время направлять той яркий белый свет, а сама потихоньку ушла к участникам семинара.
Дело в том, что в это время у меня в группе обучалась одна местная «ведьмочка» лет пятидесяти. Я попросила, чтобы она подсела к моей клиентке и попробовала увидеть, как дальше будет развиваться ситуация.
Вернувшись, она сообщила мне на ухо, что все будет хорошо, что девочка через неделю будет дома без всякого выкупа. «Ведьмочка» долго мне что-то объясняла и смысл слов был такой: «Хорошо, что она была в светлом состоянии. Если бы у нее было плохое состояние, то и в будущем все получилось бы плохо, но ей было хорошо и поэтому в будущем тоже сложилось хорошо».
Маме этот прогноз сообщили. Ей была дана инструкция посылать девочке свет поминутно, и, конечно, она старалась изо всех сил. Девочку действительно вернули. Через неделю. Без выкупа.
После этого случая я уже окончательно пересмотрела свое отношение к НЛП и убедилась, что, меняя иллюзию, мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО меняем реальную жизнь, НА САМОМ ДЕЛЕ изменяем будущее.
Вопрос: Откуда на семинаре появилась ведьма?
Ответ: Да почти на каждом семинаре они учились, кто-то из них был послабее, кто-то посильнее — и теперь порчу снимают только нашими способами (отсушка, размыкание связи, зависимости). Они неизвестно откуда появлялись и просились в ученицы. Слухи разносятся быстро, да еще и с преувеличениями.
Местные врачи обычно не возражали против присутствия на семинаре «колдуньи», у них в менталитете отношение к ним очень уважительное. Ведьмочка, о которой я рассказывала, иногда несла полную чушь, но порой и вправду демонстрировала ясновидение, это уж как звезды встанут.
По калибровке можно было понять, когда она будет выдумывать, а когда — действительно видеть. С болью работать у нее с кем-то получалось великолепно, но на мою головную боль чары ее не действовали совсем. Иногда она двигала предметы на расстоянии, а иногда с пеной на губах пыталась нас убедить, что спичечный коробок все-таки чуть-чуть подвинулся.
В общем, работала неровно, но именно она в нужный момент помогла мне многое понять.
Итак, мы говорили о войне. Почему работа на войне всегда остается актуальной темой?
Как-то один человек попросил благословения Будды, отправляясь в далекое путешествие. Благословив его, Будда сказал: «Помни о бренности жизни».
Человек путешествовал на корабле, в море начался шторм, ломались мачты, рвались паруса, корабль мотало как щепку, матросы в панике метались, а наш герой, держась за какую-то перекладину, все это время смотрел в одну точку в состоянии полной отрешенности.
И потом, когда опасность миновала, его спросили: «Мы все боролись, твоя жизнь тоже висела на волоске, а ты стоял как истукан, почему?» На что он им ответил: «Ведь на суше – то же самое».
Да, в мирной жизни, по сути, происходит то же самое, что и на войне. Чувство контроля над будущим всегда иллюзорно, и особенно ясно это видно во время катаклизмов. Тем не менее мы можем помочь человеку создать новую субъективную реальность, и это будет реальное изменение жизни в нем и вокруг него.
Если есть иллюзия, которая репрезентирована в тебе не в форме догм, а в виде чувственного опыта – образов, звуков и ощущений, то именно она является для тебя подлинной реальностью. И тогда эта иллюзия, или субъективная реальность, как угодно, называется Верой.
Вера, как известно, способна творить чудеса, но только в том случае, когда она истинная. Вера, основанная на подлинном чувственном опыте, это и есть то, что созидает реальность. Мы с детства привыкли слышать: «Ты только верь – и все получится». Но никто не учил нас, КАК именно надо верить, что конкретно нужно сделать для того, чтобы поверить, чтобы то, во что ты хочешь верить, сбылось.
Поэтому в процессе работы родилась новое определение НЛП: «Это способ научить человека по-настоящему верить, грамотно верить». Мы помогаем человеку, обучая его вере в то, во что ему необходимо верить в данный период жизни. А во что ему необходимо верить, он сам сообщит нам, нужно только это услышать в его сумбурном сообщении, и уже соответственно дать ему то, в чем он сейчас нуждается.
И еще один важный момент: метод обычно срабатывает настолько, насколько сам специалист, использующий его, верит, что он сработает. Поэтому наше лечение, наша работа настолько успешны, насколько в нас самих сильна вера в реальность этой субъективной реальности, которую мы создаем сами.
Источник - Доклад на 1 конференции «Многомерный мир. НЛП: методология и моделирование». Санкт-Петербург, 26-27 июня 1999 г. (опубликован в «МПЖ», №1 – 2000).
Комментариев нет:
Отправить комментарий