В продолжение темы женщины и шахматы, предлагаю читателям блога отдельные выдержки из рассказа известного российского писателя Виктора ПЕЛЕВИНА "Миттельшпиль".
Миттельшпиль (от нем. Mittelspiel — середина игры) — следующая за дебютом стадия шахматной партии, в которой, как правило, развиваются основные события в шахматной борьбе — атака и защита, позиционное маневрирование, комбинации и жертвы. Характеризуется большим количеством фигур и разнообразием планов игры.
Ближе к эндшпилю - концовке партии, читатель рассказа узнает, что две девушки с Тверской - бывшие мужчины, да ещё работники райкома комсомола, а два военно- морских офицера - женщины, которые играют партию в шахматы…
Ничего личного. Это рассказ Виктора ПЕЛЕВИНА "Миттельшпиль". Поехали.
... Люся взяла два коктейля, села за угловой столик в баре, щелкнула зажигалкой и дунула дорогим дымом в темный потолок. Вокруг было почти пусто. За столиком напротив сидели два морских офицера в черной форме - лысые, с гробовыми лицами.
Перед каждым желтело по нетронутому стакану с коктейлем, а на полу под столиком стояла бутылка водки - они пили через длинную пластиковую трубочку, передавая ее друг другу таким же спокойным и точным движением, каким, наверно, нажимали кнопки и переключали тумблеры на пультах своего подводного ракетоносца.
"Допью - и домой", - подумала Люся.
Заглушая музыку с третьего этажа, заиграл магнитофон, и тут вдруг у Люси по спине прошла слабая судорога. Это была старая песня "Аббы" - что-то про трубача, луну и так далее. В восемьдесят четвертом - или восемьдесят пятом? - именно ее все лето крутил старенький катушечный "Маяк" в штабе стройотряда. Где ж это было? Астрахань? Или Саратов?
Господи, со странным чувством подумала Люся, вот ведь забросила жизнь. Сказал бы кто тогда, даже в шутку - сразу бы в рожу получил. И, главное, как-то все само собой вышло. Или не само?
Люся подняла голову. Перед ней стоял черный морской офицер, без выражения глядел ей в лицо и чуть покачивал длинными руками, вытянутыми вдоль туловища.
- Куда? - не поняла Люся.
- На танец. Армия - это танец. Танец рождает свободу.
Люся открыла было рот, а потом неожиданно для самой себя кивнула головой и встала.
Черные руки, как замок на чемодане, сщелкнулись у нее за спиной, и офицер стал мелкими шагами ходить между столиков, увлекая Люсю за собой и норовя прижаться к ней своим черным кителем - это был даже не китель, а что-то вроде школьной курточки, только большой и с погонами.
Перемещался офицер совершенно не в такт музыке. Видно, у него внутри играл свой маленький оркестр, исполнявший что-то медленное и надрывное. Из его рта веяло водкой - не перегаром, а именно холодным и чистым химическим запахом.
- Ты чего лысый-то? - спросила Люся, чуть отпихивая офицера от себя.
- Ведь молодой еще.
- Семь лет в стальном гробу-у, - тихо пропел офицер, подняв на последнем слове голос почти до фальцета.
- Шутишь? - спросила Люся.
- В гробу-у, - протянул офицер, и откровенно прижался к ней.
- А ты знаешь хоть, что такое свобода? - отталкивая его, спросила Люся. - Знаешь?
Офицер что-то промычал.
Музыка кончилась, и Люся, без всяких церемоний отделив его от себя, вернулась к столику и села. Коктейль был на вкус отвратительным; Люся отодвинула его, и, чтобы чем-нибудь себя занять, раскрыла на коленях сумочку.
Раздвинув страницы лежащего между пудреницей и зубной щеткой номера "Молодой Гвардии" (зная, что этого журнала никто никогда не откроет, она прятала в нем валюту), она стала наощупь считать зеленые пятерки, вызывая в памяти благородное лицо Линкольна и надпись со словами "legal tender", которые она переводила как "легальная нежность". Бумажек оставалось всего восемь, и Люся, вздохнув, решила попытать счастья на третьем этаже, чтобы не мучила потом совесть...
***
Комментарий:
В паре из двух мужчин один всегда играет ведущую собственно мужскую роль (Ян), а другой — женскую (Инь). В паре женщин одна всегда лидирует (Ян), а вторая за первой следует (Инь). Здесь же автор, мало того, что показал лидирование внутри двух пар, но сравнил их между собой, предварительно вывернув наизнанку.
На основную конструкцию рассказа наложены фоновые проблемы, расположенные внутри парных конфликтов, но выходящие далеко за рамки самих пар. Две девушки с Тверской (Люся и Нелли) оказываются бывшими мужчинами (Андреем и Василием), да ещё работниками райкома комсомола. Два военно-морских офицера с подводной лодки "Тамбов" (Вадим и Валера) оказались женщинами (Варей и Тамарой)… Ну наворочено!
***
Валера тоже не шевелился, и между двумя силуэтами, словно вырезанными из черного картона, старательно мигала на приборном щитке какая-то зеленая лампочка, сообщая создавшему ее разуму, что в сложном механизме автобуса все в порядке.
- Мальчики, - тихо и испуганно сказала Нелли, - все сделаем, что захотите, только шахматы спрячьте...
На чехле мотора, превратившемся в странного вида алтарь, горели четыре толстых свечи. В центре образованного ими квадрата лежала раскрытая шахматная доска, на которой, далеко вклиниваясь друг в друга, стояли черная и белая армии; их ряды были уже довольно редки, и Люся, чьи чувства предельно обострил ужас, вдруг ощутила весь драматизм столкновения двух непримиримейших начал, представленных грубыми деревянными фигурками на клетчатом поле -- ощутила, несмотря на полное равнодушие к шахматам, которое она испытывала всю жизнь ...
- Ты, - сказал Валера, указывая на Нелли.
Нелли вопросительно ткнула в себя большим пальцем, и двое в черном синхронно кивнули головами. Нелли пошла вперед, жалко покачивая французской сумочкой, ремешок которой она сжимала в кулаке. Дойдя до середины салона,она остановилась и оглянулась на Люсю. Люся ободряюще улыбнулась, чувствуя, как на ее глазах выступают слезы. Дойдя до двух черных фигур, Нелли остановилась.
- Девушка, - холодно сказал Вадим, - пожалуйста, сделайте ход белыми.
- Какой? - спросила Нелли. Она казалась совершенно спокойной и безучастной.
- На ваше усмотрение...
... Над широким полем расплывалась бледная зимняя заря. По пустому шоссе ехал маленький зеленый автобус. Иногда ему навстречу выскакивало ярко-красное название колхоза на придорожном щите, затем мимо проносились несколько стоящих у обочины безобразных домов, а потом появлялся щит с тем же названием, только уже перечеркнутым жирной красной чертой.
Два черных офицера сидели внутри. Один был с перебинтованной головой, на которой еле держалась пилотка -- он вел автобус и что-то мычал себе под нос. Второй офицер, тоже лысый и черный, но с перебинтованными руками и вымазанным в шоколаде заплаканным лицом, сидел в пустом салоне на ближайшем к кабине месте. У него на коленях лежала раскрытая коробка зефира в шоколаде. Переворачивая страницы толстого белого журнала и морщась от боли, он медленно и громко читал.
- Вкус к дисциплине. Дисциплина и благородство. Дисциплина и честь. Дисциплина как проявление созидающей воли. Сознательная любовь к дисциплине. Дисциплина - это порядок. Порядок создает ритм, а ритм рождает свободу. Без дисциплины нет свободы. Беспорядок - это хаос. Хаос - это гнет. Беспорядок - это рабство. Армия - это дисциплина. Здесь, так же как при закалке стали, главное - не перекалить металл, для этого его иногда отпускают...
- Я ведь тебя слушаю, - говорил он, кривясь от подступившего к горлу плача, - слушаю с детства. Во всем тебе подражаю. А ведь ты, Варя, давно сошла с ума. Сейчас мне стало ясно... Ты посмотри, на кого мы похожи - лысые, в тельняшках, плаваем на этой консервной банке и пьем, пьем... И эти шахматы...
- Но идет борьба, -- сказал второй. -- Непримиримая борьба. Мне ведь тоже тяжело, Тамара.
Первый офицер закрыл лицо и несколько секунд был не в состоянии говорить. Постепенно он успокоился, взял из коробки зефирину и целиком затолкал ее в рот.
- А как же наше дело? - спросил второй.
- А никак. Мне, если хочешь знать, вообще наплевать на шахматы...
Читать рассказ полностью http://pelevin.nov.ru/rass/pe-mitt/1.html
Королевский гамбит флотского психолога Ангелики ГОЛОСОВОЙ
Комментариев нет:
Отправить комментарий